Содержательные и процедурные принципы справедливости

Драгель Лев Владимирович аспирант, Институт философии и права СО РАН 654027, Россия, Кемеровская область, г. Новокузнецк, ул. Мичурина, 15 Dragel' Lev Vladimirovich Post-graduate student, the Institute of Philosophy and Law of Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences; Teacher, School No. 26 654027, Russia, Kemerovo Oblast, Novokuznetsk, Michurina Street 15 ldragel@mail.ru Другие публикации этого автора

Проблема справедливости является одной из самых дискуссионных в современной политической философии. Эта заинтересованность объясняется в частности тем, что идея справедливости является значимой как для общества, так и для индивида. При этом есть все основания полагать, что чувство справедливости принадлежит к самым базовым структурам морального сознания, именно поэтому каждый человек так остро реагирует на малейшие проявления несправедливого отношения к нему. В современном мультикультурном обществе проблема справедливости приобретает особый смысл и значение в связи с притязаниями различных миноритарных групп (национальных, сексуальных меньшинств) на признание их права и выбранную ими самоидентификацию, что связано с переходом от справедливости распределения к справедливости признания ^{[1, с. 89]}.

Современные концепции справедливости предлагают различные принципы справедливости. К числу таких принципов относятся содержательные и процедурные принципы справедливости. Нашей задачей будет рассмотрение преимуществ и недостатков этих принципов.

Одним из спорных вопросов содержательной и процедурной справедливости является проблема достижения блага общества. Благо общества понимается содержательной справедливостью, как самая главная ценность. Необходимо приложить усилия всех людей для его достижения. Способом для его достижения является, например, утилитарный «принцип полезности», который предполагает, что необходимо стремиться к тому, что принесет больше пользы. Различают «утилитаризм действий» и «утилитаризм правил», которые предполагают разные способы достижения пользы.

И. Бентам под принципом полезности понимал «принцип, который одобряет или не одобряет какое бы то ни было действие, смотря по тому, имеет ли оно (как нам кажется) стремление увеличить или уменьшить счастье той стороны, об интересе которой идет дело, или, говоря то же самое другими словами, содействовать или препятствовать этому счастью» ^{[2, с. 10]}. Однако, Дж. Ст. Милль полагал необходимым внести качественное понимание счастья и удовольствий, поскольку такое понимание счастья мало чем отличалось от животного удовольствия. По мнению Милля: «утилитаризм может достичь своей конечной цели только за счет повсеместного воспитания в людях благородства характера, – даже если бы каждый человек получал свою долю жизненных благ только за счет благородства остальных, а его собственное благородство, будучи сопоставленным с величиной его счастья, могло бы быть даже отрицательным остатком от этой доли» ^{[3, с. 59–61]}. Здесь очевидным образом происходит подмена высоких потребностей более низкими. Автор полагает, что удовлетворение низких потребностей может нивелировать стремление человека к более высоким. Как мы увидим далее такой точке зрения может быть противопоставлена совершенно противоположная, а именно, Дж. Ролз полагал, что реализация общественного долга индивида стоит выше тех жизненных благ, которые он мог бы получить если бы отказался от этой реализации.

Критики утилитаризма также видят недостаток принципа полезности в том, что он удовлетворяет лишь часть общества, отдельных его представителей. Широко известны примеры мысленных экспериментов, в которых гипотетическое общество, руководствуясь принципом полезности, принимает полностью аморальные решения, предполагающие, например, что часть этого общества будет получать огромное количество удовольствия за счет страдания другой части общества. Возникают оправданные сомнения в возможности выстраивания адекватной теории справедливости на столь ненадежном принципе.

Поэтому, утилитаризм, как один из вариантов реализации содержательной справедливости не может претендовать на полную реализацию идеи общественного блага. Б. Н. Кашников видит проблему содержательной справедливости в том, что принципы справедливости подменяют собой понимание справедливости. «Под содержательной справедливостью обыкновенно понимают справедливость самих провозглашаемых принципов, какими бы они ни были» ^{[1, с. 34]}. Таким образом, содержательная концепция справедливости ставит во главу угла не характеристику принципов, а необходимость следования им. Вообще такое возражение может быть высказано по отношению к любой формальной нормативной системе, однако в нашем случае уместно задаться вопросом, насколько теория справедливости может быть формальной? Содержательные принципы характеризуются также другим сомнительным качеством – телеологичностью, который в данном контексте означает, что  главное это цель, а не средства ее достижения.

Дж. Ролз предлагает заменить онтологическую проблему понимания принципов справедливости деонтологической. Принципы справедливости предлагается рассматривать не с точки зрения их сути, а выявить их предназначение. Таким образом, главной становится не проблема содержания принципов справедливости, а их процедурные особенности. Необходимо, прежде всего, понять функционирование принципов справедливости. Поэтому, принципы справедливости связываются у Ролза не с благом, а с должным. «Понятие справедливости должно быть определено ролью ее принципов в приписывании прав и обязанностей и в нахождении подходящего разделения социальных преимуществ» ^{[4, с. 25]}. В содержательной справедливости идея долга смешивалась с благом общества. Ролз пытается отделить должное от блага. В содержательной справедливости акцент делался на цели, а не на средствах ее достижения.

Таким образом, для Ролза принципы справедливости – инструмент, при помощи которого можно изготовить предмет, но не сам предмет. Главное внимание уделяется процессу изготовления. Решение Ролза вполне разумно, поскольку научив человека изготовлению того или иного предмета, ты обеспечишь его этим предметом навсегда, ведь он самостоятельно сможет его производить. Напротив, если просто подарить человеку требуемый ему предмет, он в любой момент может лишиться его (потерять, сломать и т.д.). Как гласит известная поговорка: «Хочешь накормить человека один раз – дай ему рыбу. Хочешь накормить его на всю жизнь – научи его рыбачить». Таким образом, можно научить человека приносить пользу, как себе, так и другим, не о ком не позабыв. Поэтому, процедурные принципы являются более универсальными по сравнению с содержательными.

Для того чтобы эта процедура выбора была справедливой, Ролз предлагает несколько условий. Во-первых, все должно быть честно, т.е. все находятся в равных условиях за так называемым «занавесом неведения», т. е. не знают своего положения, статуса в обществе. Это гарантирует беспристрастность. Далее встает проблема выбора принципов справедливости. Отталкиваясь от первого положения, Ролз считает, что люди предпочтут такие принципы справедливости, как принцип равной свободы, принцип различия и принцип честного равенства возможностей.

Принципы полезности и эффективности участники не выберут, поскольку, раз они находятся в равных условиях, то каждый рискует пострадать. Так, некачественная работа не должна вознаграждаться так же как и хорошо выполненная, иначе это может привести к ситуации зависти и корысти. Ролз отмечает, что принципы справедливости должны реализовываться поочередно, сначала принцип равной свободы, затем остальные. Принципы различия и честного равенства возможностей допускают неравенство, но только в том случае, если от этого выигрывают все, прежде всего, наименее преуспевающие. Дело в том, что равные условия не отменяют различия в способностях и талантах, которые человек получил от рождения, т.е. незаслуженно, а, следовательно, он должен использовать их по отношению к тем, у кого их нет, т.е. помогать другим, менее талантливым. Однако проверить, кто на что способен можно лишь проверив его возможности. Принцип честного равенства возможностей реализует эту идею. «Если бы некоторые места не были открыты всем на честных основаниях, те, кому они не достались, имели бы право чувствовать себя несправедливо обойденными, даже если бы они выиграли от больших усилий тех, кому эти места позволено занимать. Их жалобы были бы оправданы не только потому, что эти люди были лишены внешнего вознаграждения должностью, но и потому, что они были лишены возможности внутренней самореализации, которая является результатом искусного и истового исполнения общественного долга» ^{[4, с. 85]}. Дело в том, что, по мнению Ролза, человеку изначально присуще «чувство собственного достоинства», которое является одним из важнейших в списке первичных социальных благ ^{[4, с. 350]}, благодаря которому у человека есть стремление самому выполнить свой долг. Но если кто-то по каким-то обстоятельствам не может выполнить свой долг (дети, инвалиды и т. д.), то за них это должны сделать те, у кого есть эта возможность, кто не лишен способностей, недостающих этим людям. Выяснить принадлежность к такм группам является задачей принципа различия, который должен выявить наиболее успешных и менее удачливых. Принцип различия должен  реализовываться после принципа честного равенства возможностей, так как это отвечает условиям процедуры, - полагает Ролз. Дело в том, что принципы справедливости должны применяться не в отношении индивидов, а в отношении институтов. То, что человек родился в богатой или бедной семье не является несправедливостью, это просто социальный факт, случайность, которая должна быть исправлена с помощью определенной институциональной структуры. И если этого не происходит, то тогда это является несправедливостью.

Таким образом, справедливость базисной струтруры общества определяется справедливой процедурой, осуществляемой принципами справедливости в определенном «лексическом порядке», обеспечивающем справедливость самой процедуры. Так, принцип честного равенства возможностей предоставляет каждому возможность принять участие в решении важных вопросов через выполнение своих обязанностей в отношении общественного устройства. Поэтому  принципы процедурной справедливости, совместно с регулированием ими  основных институтов общественного утсройства реализуют идею исполнения общественного долга. «Человек опирается на то, что публичные правила говорят ему по поводу его действий, а правила зависят от того, что он делает. Получающееся распределение есть результат выполнения требований, определяемых тем, что человек решает делать в свете этих законных ожиданий». ^{[4, с. 85]}  Исполняя свой долг, человек должен быть уверен, что и другие выполнят свой долг. Например, человек заплатит за проезд в автобусе, если будет уверен, что другие тоже заплатят ^{[4, с. 239]}. 

В утилитаризме, как описывалось выше, человек может быть принесен в жертву ради наибольшего счастья других. Исполнение долга, который связан с институтами помогают преодолеть эту проблему. Например, граждане, участвующие в выборах представителей власти выполняют свой долг путем голосования, и вправе ожидать от избранного представителя надлежащего исполнения своего долга, который заключается, например, в принятии справедливых законов, решении важных государственных вопросов и т. д. В противном случае, невыполнение одной или двумя сторонами своего долга может привести как к произволу властей, так и к гражданскому неповиновению.

Однако, Р. Нозик считает, что институты являются лишними, поскольку они ограничивает свободу действий людей. Человек должен сам определиться, что и как ему делать. Институты, такие как государство, являются искусственным формированием, которые вмешиваются в естетсвенное развитие общества, в котором уже существуют определенные исторически сложившиеся и поэтому обоснованные порядки, а государство являясь искусственным образовавнием, постоянно вмешивается в деятельность общества,  и тем самым препятствуют его нормальному развитию. Поэтому, место институтов занимает принцип историчности, основанный на передаче собственности. По мнению Нозика, в обществе сложилсоь система капитализма, которая является более естественным социальным регулятивом, чем государство. ^[5]. Таким образом, принцип историчности отождествляется со справедливостью. Получение наследства это, по сути, то же самое, что и даром полученные способности и таланты. Если человеку досталось наследство, то он должен по справедливости, например, выплачивать за него налоги. Тогда его долг можно считать выполненным. Но, если он не может или не хочет его выполнять, то тогда вполне справедливо, что он может лишиться наследства. Если же запретить одним получение и передачу наследства, то тогда и остальные не имеют права на наследство, тем самым ставится под вопрос и частная собственность. Положение других тогда будет также ухудшено. Поэтому принцип историчности можно сопоставить с принципом различия, когда одни улучшают свое положение, а тот кто, находится «в худшем положении получает от вкладов, производимых этими неравенствами» ^{[4,  с. 81]}. В этом случае справедливость Нозика связана с пользой, поскольку сохранение собственности признается полезным для блага общества. Нозик оставляет лишь те институты, которые принесут бльше пользы, поэтому справедливость Нозика становится утилитарной справедливостью. Поэтому в теории Нозика в приоритете общее благо, а не благо отдельного индивида.

Несмотря на недостатки, в концепции Нозика имеются интересные интеции, связанные с идеей принципа историчности. Как кажется, принцип историчности призван придать теории Ролза более реалистичный характер. Концепцию Ролза называют эгалитаристской, согласно которой: «…все  признают  и знают, что другие признают одни и те же принципы справедливости». (4, с. 5)  Однако, неизвестно, насколько это отвечает историческим условиям развития общества. Б. Н. Кашников, полагает, что речь идет о специфическом обществе, в котором свобода и друге ценности становятся высшим благом. «принцип должного неожиданным образом превращается в принцип блага».^[1]

На возражения Кашникова можно было бы ответить следующим образом. В содержательной справедливости благо изначально наполняется содержанием в качестве пользы. Тогда непонятными становятся критерии понимания блага. Как указывалось выше, принципы справедливости и справедливость становятся одним и тем же. В то время как в процедурной справедливости благо достигается постепенно. Принцип должного является переходом от первичных социальных благ к общему благу. Процедура исполнения долга гарантирует, что первичные блага, в конечном счете, станут общим благом. Ролз пытался выяснить назначение принципов справедливости. Важным открытием было то, что принципы справедливости должны реагировать, прежде всего, не на действия индивидов, а на саму базисную структуру общества. Утилитарная справедливость – это лишь лечение отдельных органов, но не всего организма. Кроме этого, важным аргументом против утилитаризма является обязательство, которое ни при каких условиях не может быть нарушено для получения наибольших выгод. Важным здесь является то, что обязательство подразумевают взаимную ответственность, котороую принимают на себя оба, а не один. Принятие таких обязательств подразумевает поиск нормативности. ^[6] Это в свою очередь, подразумевает поиск институтов, которые одобрялись бы всеми участниками общества. С другой стороны, поиск институтов вряд ли был бы эффективен в условиях отсутствия принципов справедливости, которые в качестве справедливой процедуры обеспечивают процесс поиска. Поэтому единственной целью является сам процесс поиска определенных норм, институтов, на котороые согласились бы индивиды.

Правильно определяя направление развития теории справедливости, Ролз, видимо, упускает вопрос о возможности организации такой процедуры в условиях реального общества, характеризуемого такими явлениями как мультикультурализм, плюрализм и т. д.. Его теория все-таки соответствует «хорошо организованному обществу», она внеисторична.  Ролз требует равенства первичных социальных благ, одними из которых являются равные свободы, чувство собственного достоинства, самоуважение и др., которые предполагаются как исходные данные.

Важно отметить, что чувство собственного достоинства возможно лишь в социуме.  Человек определяет чувство собственного достоинства, находясь в определенном социальном пространстве, группе, обществе. П. Рикер в этой связи отмечает, что «стремление к благой жизни  завершает свой путь в со-бытии». ^{[7, с. 19]} Поэтому важной становится проблема взаимного признания. Чувство собстенного достоинства является реакцией на признание (не признание) индивидами друг друга. Например, важной является проблема признания таких групп как инвалиды, национальные  и сексуальные меньшинства, несовершненнолетние и др. Ролз делает акцент на равенстве первичных социальных благ, то  есть на том, что каждый индивид, независимо от его пола, возраста, этнической, конфессиональной, сексуальной принадлежности должен обладать равным количеством благ и свобод. Но другой вопрос, насколько они сами признают себя как равные участники общества и, в частности, как равные политические участники. С другой стороны, насколько вероятна возможность признания их со стороны других?  

У. Кимлика отмечает, что  Ролз упускает из виду неравенство первичных природных благ.  Может ли равенство возможностей компенсировать неравенство природных благ? ^{[8, с. 103]} Следуя теории Ролза, индивиды в исходном состоянии ничего о себе не знают, ни своего положения в обществе, ни своих талантов и способностей: «Одна из существенных особенностей этой ситуации в том, что никто не знает своего места в обществе, своего классового положения, или социального статуса, а также того, что предназначено ему при распределении природных дарований, умственных способностей, силы и т. д. Я даже предположу, что стороны не знают своих концепций блага или своих психологических склонностей» ^{[4, с. 26]}. Ролз полагает, что рациональный выбор может компенсировать неравные природные особенности. Однако, если социальные блага можно компенсировать на основе справедливого распределения, то как можно компенсировать природные недостатки? Можно продолжить, возможно ли признание только  на основе рациональности? ^{[9, с. 27-28]} Может ли быть оправдан больший социальный доход индивиду, который болен? ^{[8, с. 101-104]}

Таким образом, возникает проблема, связанная с  формализацией процедурной справедливости ^{[7, с. 24]}, которая заключается в том, что первичные блага расматриваются как исходные данные для каждого из индивидов, которые рассматриваются Ролзом как незаинтересованные друг в друге. Индивиды готовы взаимодействовать друг с другом, основываясь только на рациональности, которая присуща каждому из  них. Однако, без процедуры признания, которая должна предшествовать процедуре функционирования принципов справедливости, последняя в итоге сводится к благу, а не к должному. Чувство собственного достоинства, как одно из благ, не может быть дано изначально, а формируется  в процедуре признания.  Ролз делает ошибку, допуская изначальное равенство возможностей, которое становится искусственно приделанным к индивидам. Поэтому, процедурная справедливость без ее расширения и последующего включения в ее состав элемента взаимного признания, становится подобной содержательной.

По мнению Ю. Хабермаса эту проблему можно уладить непосредственно в процессе обсуждения – дискурсе. Ю. Хабермас стремится добавить веса к процедурной справедливости, пытаясь обозначить процедурность такого аспекта как свободное сотрудничество индивидов. Разумного объяснения для сотрудничества, по его мнению, недостаточно, поскольку сохраняется идея риска, что не все люди выберут сотрудничество. Однако ее можно минимизировать, опираясь не на разумность, а на истинность. Критерием истины могла бы являться мораль, т. е. действия человека должны быть осознаны, а это возможно только на основе морального опыта. Хабермас говорит, что необходима взаимонаправленность не только действий, но и мыслей и чувств, ^[10] т.е. участники интеракции должны хотеть делать что-то вместе. Нужна не просто возможность что-то делать вместе, но реальность, что это действительно будет сделано.

Поэтому, по мнению Хабермаса,  процедура (дискурс) должна иметь такие характеристики, как публичность (принцип универсализации, т.е. совместная координация действий участников), постепенность обсуждения всех вопросов (моральный принцип, часть принципа универсализации подразумевает необходимость проверять соответствие своих возможных действий с другими, поступят ли они также в этой ситуации). Однако эти положения возможны только в случае их реализации на  практике.  При этом сам дискурс характеризуется как  «идеальная речевая ситуация» соответствующая таким условиям как: «1) равенство шансов на применение коммуникативных речевых актов участниками дискурса; 2) равенство шансов на тематизацию мнений и на критику; 3) свобода самовыражения, предотвращающая формирование подавленных комплексов; 4) равенство шансов на применение регулятивных речевых актов, обеспечивающих взаимность отношений участников дискурса и исключающие привилегии…». ^{[11, с. 190]} Тем самым, Ю. Хабермас пытается обосновать реальность, жизненность процедурной справедливости.

Однако, Ю. Хабермас в духе Р. Нозика считает излишним навязывание каких-либо институциональных рамок, поскольку это создает препятствия для свободного протекания самой процедуры. 

Важно заметить, что поиск нормативности осуществляется уже в ходе самой процедуры, а не в результате. С. Бенхабиб замечает, что моральные принципы, такие как уважение к другим, всеобщее признание, эгалитаризм  являются не результатами дискурса, а существуют уже в процессе этого дискурса. ^{[12, с. 176]} Тем самым, чтобы избежать риска сползания процедурной справедливости в содержательную, необходимо понимать актуальность формирования  нормативности в процессе процедуры принятия решений.

Еще одной важной темой дискуссии содержательной и процедурной справедливости является проблема определения субъекта справедливости. В утилитаризме индивид является субъектом постфактум, поскольку он является составной частью другого субъекта, такого как группа, общество. По сути, понимание индивидом себя как субъекта становится формальностью. Ролз акцентирует внимание на том, что утилитаризм нельзя считать индивидуалистским учением, поскольку принцип им выбранный является простым расширением выбора принципа одного человека. ^{[4, с. 39]} Таким образом, индивид воспринимает себя как субъект лишь на групповом, но не на индивидуальном уровне. Индивид приносится в жертву субъекту справедливости, отдаляя тем самым его от реальности. Это приводит к обратному процессу воздействия субъекта на индивида, что позволяет идентифицирвать индивида лишь как объект, а не субъекта справедливости. А это, в свою очередь, становится причиной трудностей в реформировании социальных институтов.

Во избежание этого недоразумения индивид должен идентифицировать себя как  самостоятельный субъект справедливости. Для этого необходимо, чтобы функионировали принципы процедурной справедливости. Принцип взаимного признания, предшествующий принципам Ролза формирует индивида как субъекта справедливости. Принцип взаимного признания создает пространство поиска нормативности, формирования институтов. При этом принцип взаимного признания предоставляет возможность принимать определенные нормы, а не просто соглашаться на них, поскольку это не является гарантией их исполнения, так как соглашение еще не означает участия.  Поэтому соглашение должно подкрепляться обязательством и ответственностью за его исполнение. Это обстоятельство поднимает процедуру на новый уровень, когда нарушение обязательства исполнения приводит к прекращению функционирования самой процедуры, поскольку обязательства налагаются на всех. На новом уровне процедура становится уже не помощницей, как в содержательной справедливости, а самостоятельно действующей. 

Таким образом, в заключении следует отметить, что содержательная справедливость ассоциирует принципы справедливости с пользой, которая не всегда является благом для каждого. Процедурная справедливость дает гарантии достижения справедливости, т.е. получения взаимной выгоды для всех, а не отдельными личностями. Содержательные принципы отрицают постепенное достижение справедливости, полагая, что ее можно достичь неким рывком, являются более радикальными, не сопоставляют представления о справедливости с постепенным развитием общества. Тем самым, содержательная справедливость более далека от проблем реального общества, нежели процедурная.