Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Конфликтология / nota bene
Правильная ссылка на статью:

Геополитические и внутригосударственные причины динамики вооруженного конфликта в Республике Южный Судан

Кочанова Татьяна Викторовна

старший научный сотрудник, Институт Африки РАН

123001, Россия, г. Москва, ул. Спиридоновка, 30/1

Kochanova Tat'yana Viktorovna

lead research associate, the Institute of Africa, Russian Academy of Sciences

123001, Russia, Moscow, Spiridonovka St., 30/1

kochankonflict@mail.ru

DOI:

10.7256/2454-0617.2017.1.22864

Дата направления статьи в редакцию:

01-05-2017


Дата публикации:

11-07-2017


Аннотация: Предметом исследования является военно-политический конфликт, который случился в Республике Южный Судан спустя два года после получения в 2011 году независимости от северного Судана. Анализируя провал очередного американского проекта продвижения демократии на африканский континент, автор обращается к истокам конфликта, подвергая анализу множество факторов, способствующих отнюдь не экономическому росту молодого суверенного государства, а развитию коррупции, противостояния, деградации власти, обнищанию народа, превращению страны в полигон военных действий. В ходе исследования автор использовал сравнительно-исторический метод и принцип историзма, взяв за основу конфликта столкновение сторон, мнений и сил, сопоставляя развитие конфликта в Республике Южный Судан с опытом "демократизации" других стран Африканского континента. Использование этих методов позволило автору выяснить природу военно-политического конфликта. Слово «конфликт» чаще всего трактуется лишь как «столкновение сторон, мнений, сил». В данной статье автор, исследуя истоки и природу южносуданского конфликта с точки зрения данных трех категорий, расширяет спектр предполагаемых факторов появления и развития конфликта в современных геополитических условиях, рассматривает существующую проблему комплексно, при этом особое внимание уделяет такому важному в эпоху деполяризации и передела сфер влияния аспекту как «столкновение интересов» – что позволяет в будущем прогнозировать возможные конфликтные ситуации и тем самым снижать риск появления «горячих точек» в различных регионах мира.


Ключевые слова:

Южный Судан, межэтнические противоречия, независимость, суверенитет, борьба за власть, миротворческие силы, военно-политический конфликт, гуманитарная катастрофа, глобальное доменирование, ИГИЛ

Abstract: The subject of this study is the military and political conflict that broke out in the Republic of South Sudan two years after receiving its independence from the North Sudan in 2011. Analyzing the failure of yet another American democracy-promotion project on the African continent, the author turns to the origins of the conflict, analyzing the multitude of factors that hardly promote economic advance of a young sovereign state, but rather contribute to the spread of corruption, conflict, degradation of power, impoverishment, and transformation of the country into a battleground. As part of the study the author used a structural and functional method of analysis (taking the conflict of parties, opinions and forces as a basis of the conflict), as well as the comparative-historical method, by comparing the development of the conflict in the Republic of South Sudan with the experience of other countries of the African Continent being "democratized". The usage of these tools has allowed the author to study the nature of the military and political conflict. The word «conflict», according to the Great Encyclopedic Dictionary, is interpreted as a collision of parties, opinions, forces. The author explores the origins and the nature of the South Sudan conflict in the context of these three categories, and expands the range of supposed factors that influence the emergence and development of the said conflict in the modern geopolitical conditions, viewing the existing problem as a complex model. The author draws attention to clash if interests as an important aspect of conflict in the modern age of depolarization and redistribution of spheres of influence, which would allow to predict future conflicts, and thus lower the risks of "hot spots" forming in different parts of the world.


Keywords:

South Sudan, interethnic contradictions, independence, sovereignty, race for power, UN peacekeepers, military-political conflict, humanitarian disaster, global hegemony, ISIL

Столкновение политических сил

По­сле об­ре­те­ния 9 ию­ля 2011 г. Юж­ным Су­да­ном не­за­ви­си­мо­сти, об­ра­зо­ва­ния но­во­го го­су­дар­ст­ва – Рес­пуб­ли­ки Юж­ный Су­дан (РЮС) и из­бра­ния Саль­ва­то­ре (Сал­вы) Кии­ра Ма­яр­ди­ты ее пре­зи­ден­том ре­ги­он под­верг­ся длительным ис­пы­та­ни­ям. Дея­ния ру­ководства РЮС, якобы на­це­лен­ные на сво­бод­ное раз­ви­тие ре­гио­на, сегодня квалифицируются экспертами как ге­но­цид соб­ст­вен­но­го на­ро­да и за­слу­жи­вают ме­ж­ду­на­род­но­го три­бу­на­ла. Даже 17-лет­няя пер­вая (1955–1972 гг.) и 22-лет­няя вто­рая (1983–2005 гг.) гра­ж­дан­ские вой­ны в этой стране не были такими жестокими, как нынешнее военно-политическое противостояние, начавшееся с отставки вице-президента Риека Мачара в 2013 г. и продолжающееся по сей день.

Ана­ли­зи­руя внут­ри­по­ли­ти­че­скую об­ста­нов­ку в РЮС, не­об­хо­ди­мо от­ме­тить, что с первых дней независимости страны возникла ост­рая, хо­тя по­на­ча­лу не­яв­ная, кон­ку­рен­ция ме­ж­ду двумя амбициозными лидерами: легитимно избранным президентом Салвой Кииром и став­шим ви­це-пре­зи­ден­том Рие­ком Мача­ром. Дос­та­точ­но вспом­нить тот факт, что 14 ию­ля 2011 г. на тор­же­ст­вен­ной це­ре­мо­нии под­ня­тия го­су­дар­ст­вен­но­го фла­га Юж­но­го Су­да­на как 193-й стра­ны-чле­на ООН ря­дом с ген­се­ком ООН Пан Ги Му­ном сто­ял более образованный и респектабельный Ри­ек Ма­чар, а не менее гибкий в по­ли­ти­че­ских и ди­пло­ма­ти­че­ских де­лах Сал­ва Ки­ир. На этот факт можно было бы не обращать внимания, ес­ли бы в будущем личный конфликт президента и вице-президента не развивался так быстро и не стал причиной вооруженного противостояния.

А между тем ли­де­ров еще по­ли­ти­че­ски не ок­реп­ше­го, ин­сти­ту­цио­наль­но не до кон­ца сфор­ми­ро­ван­но­го го­су­дар­ст­ва обуревали не­по­мер­ные ам­би­ции. С. Кии­р, хоть и во­шел во власть ле­ги­тим­ным пу­тем (на­чав еще маль­чиш­кой сра­жать­ся на фрон­тах Пер­вой и Вто­рой гра­ж­дан­ских войн), но так и не смог об­рес­ти опыт го­су­дар­ст­вен­но­го управления. А его оп­по­нен­т – ви­це-пре­зи­ден­т Р. Ма­ча­р – рас­по­ла­гал оп­ре­де­лен­ным за­па­сом политических навыков, но об­ла­дал мя­теж­ным ха­рак­те­ром, который можно было использовать при целенаправленном внешнем управлении. Хо­чет­ся ве­рить, что они оба, об­ре­тя власть, меч­та­ли ви­деть свою стра­ну раз­ви­ваю­щей­ся, ус­пеш­ной, бо­га­той. И цель их бы­ла бла­го­род­ной. Но вот сред­ст­ва в дос­ти­же­нии ре­зуль­та­та ка­ж­дый из них вы­би­рал со­глас­но соб­ст­вен­но­му пред­став­ле­нию о пра­ви­лах и нор­мах политической борьбы.

Одной из возможных причин возникшего противостояния мог быть и трайбализм, провоцировавший конфликты в регионе испокон веков. При­над­леж­ность ли­де­ров РЮС к носителям раз­ных групп нилотских языков позволяет предположить, что у президента С. Киира (представителя языковой общности динка), получившего 35% голосов избирателей, и бывшего вице-президента Р. Мачара (представителя общности нуэр), получившего 16% голосов, были основания для взаимной неприязни на почве «этнических» предубеждений. Ведь каждый из них еще за­дол­го до про­воз­гла­ше­ния не­за­ви­си­мо­сти Юж­но­го Су­да­на формировал свой электорат, опираясь на свою родоплеменную клиентелу. Вполне очевидно, что актуализация негативных социокультурных («этнических») и конфессиональных стереотипов могла быть одной из причин конфликта, хотя этот детерминант противостояния не стоит преувеличивать. Поэтому «этнической розни» (так часто упоминаемой как отечественными, так и зарубежными исследователями при анализе причин региональных конфликтов) мы не будем уделять много внимания: пресловутая «этничность» обычно бывает инструментом мобилизации сторонников в конфликтной ситуации, а не причиной самого конфликта. Инструмент этот бывает очень эффективным в руках крупных глобальных политических и экономических игроков.

В этой связи напрашивается параллель между ситуацией в Южном Судане и событиями 1994 г. в Руанде, где конфликт между хуту и тутси привел к геноциду. Анализируя события 23-летней давности, можно обнаружить много общего, как в идеологическом, так и в исторически-событийном плане. Словно над развитием конфликта в той и другой стране работали одни и те же внешние «сценаристы». «Истинные причины геноцида коренились, разумеется, не в «межэтнической» розни между тутси и хуту. Эта версия чрезвычайно удобна для тех, кто спровоцировал геноцид. – пишет Филиппов В.Р., – вина этих несчастных людей состояла только в том, что они (в силу отсутствия политической традиции) позволили одурачить себя в угоду интересам мировых держав» [1, c. 218]. По его мнению «этнические коннотации решительно ничего не объясняют по сути трагических событий, а лишь затуманивают представления об истинных причинах произошедшей трагедии» [2, c. 202]. Так что «этнический» фактор – это лишь то, что лежит на поверхности, это лишь заметная часть айс­бер­га. Латентные причины кроются в столкновении геополитических интересов тех стран, которые почему-то принято называть «великими».

Конфликт интересов и мнений

Рас­смат­ри­вая истоки военно-политического конфликта в Южном Судане, пред­став­ля­ет­ся пра­во­мер­ным не ­толь­ко уг­лу­бить­ся в ис­то­рию борь­бы юж­ан за не­за­ви­си­мость, но и рассмотреть столкновение точек зрения суданских политиков по поводу возможных путей решения проблемы. Даже среди яростных борцов за свободу существовали мнения, схожие по посылу, но разные по содержанию и предлагаемым парадигмам преодоления кризиса.

И в этой связи хотелось бы уделить внимание одной яркой фигуре из окружения С. Киира – вдове легендарного харизматичного лидера Народной армии освобождения Судана – НАОС (фактически Первого вице-президента Судана и председателя правительства автономного Южного Судана) Джона Гаранга де Мабиора – Ребекке Ньянденг де Мабиор.

После трагической гибели мужа в июле 2005 г. в авиакатастрофе она не сломалась, а продолжила начатое им дело, отстаивая идею федеративного устройства Судана (причем Соглашение об автономии Юга на тот момент уже было подписано). В поисках поддержки политического курса покойного Дж.Гаранга она посетила Соединенные Штаты Америки, где встретилась с президентом США Джорджем Бушем-младшим и вскоре, вернувшись на родину, стала советником близкого сподвижника ее мужа - генерал-лейтенанта С. Киира, который занял пост Первого вице-президента Судана и председателя правительства автономного Южного Судана, а Р. Ньянденг вошла в состав правительства.

Их мнения по поводу предпочтительной формы правления и иным проблемам государственного строительства нередко расходились, а порой дебаты приобретали конфликтный характер. Амбициозный и напористый С. Киир, к тому времени обладавший мощной поддержкой НАОС, и, как теперь представляется, имевший существенную поддержку со стороны США, пошел дальше Дж. Гаранга в определении способов достижении независимости республики. Окрыленный своими политическими успехами, он вряд ли понимал, что стал марионеткой в руках глобальных игроков, и какая роль ему уготовлена на политической сцене мирового закулисья.

После проведенного референдума и учреждения РЮС Р. Ньянденг в состав кабинета министров не вошла (по официальной версии, в силу расхождения во взглядах с Президентом РЮС). И все же списывать ее с политической сцены Южного Судана еще рано. Оставаясь публичным человеком, она занимается политической деятельностью, участвует в конференциях и симпозиумах, дает интервью.

Киир же, как было сказано выше, уже с пер­вых дней сво­его прав­ле­ния по­ста­рал­ся со­сре­до­то­чить всю власть в сво­их ру­ках (от кадровой политики до выбора экономической стратегии). Он ма­ни­пу­ли­ровал не только со­ста­вом ка­би­не­та ми­ни­ст­ров, но и службой безопасности, а также средствами массовой информации, что, естественным образом, повлекло за со­бой слож­ные взаи­мо­от­но­ше­ния внут­ри юж­но­су­дан­ско­го ру­ко­во­дства.

Ско­рее все­го, президент РЮС ру­ко­во­дство­вал­ся эко­но­ми­че­ски­ми со­об­ра­же­ния­ми. Ведь бюджетные поступления в РЮС на 98% состоят из отчислений от добычи нефти, нефть – основа эко­но­ми­ки республики. При этом на юж­но­су­дан­ской тер­ри­то­рии со­сре­до­то­че­но 60–70% от всех раз­ве­дан­ных в прежнем Су­да­не за­па­сов неф­ти. То есть, будучи еще в со­ста­ве еди­но­го го­су­дар­ст­ва, Юг про­из­во­дил при­мер­но три чет­вер­ти об­ще­го объ­е­ма «чер­но­го зо­ло­та» (470 тыс. барр. в су­тки), до­бы­ваемого в Су­да­не. В статусе ав­то­но­мии Юж­ный Су­дан дол­жен был де­лить до­хо­ды от неф­ти по­по­лам с Хар­ту­мом. После обретения независимости с трудом, но удалось перезаключить соглашения со многими дей­ст­вую­щи­ми на тер­ри­то­рии РЮС неф­те­до­бы­ваю­щи­ми ком­па­ния­ми (ки­тай­ски­ми, ин­до­не­зий­ски­ми, ма­ла­зий­ски­ми и др.) на дву­сто­рон­ней ос­но­ве без участия Судана [3, с. 45]. Это по­зво­ли­ло Джубе ук­ре­пить свои по­зи­ции на пе­ре­го­во­рах с Хар­ту­мом, в том числе по вопросу тран­зи­та до­бы­вае­мой на тер­ри­то­рии РЮС неф­ти. Однако все эти вопросы не находили должного компромиссного решения не только в отношениях ме­ж­ду Югом и Се­ве­ром (Джубой и Хартумом), но даже среди членов правительства РЮС, лоббирующих тот или иной путь решения проблемы распределения доходов от нефтяной ренты.

В ка­че­ст­ве при­ме­ра мож­но при­вес­ти раз­но­гла­сия, в ре­зуль­та­те ко­то­рых РЮС объ­я­ви­ла о пре­кра­ще­нии по­да­чи неф­ти в тру­бо­про­вод, про­хо­дя­щий по тер­ри­то­рии се­вер­но­го Су­да­на. В ито­ге не только обе сто­ро­ны, но и ино­стран­ные неф­те­до­бы­ваю­щие ком­па­нии, пре­ж­де все­го ки­тай­ские (еще до на­ча­ла кон­флик­та Ки­тай рас­смат­ри­вал пре­дос­тав­ле­ние Джу­бе ин­фра­струк­тур­но­го кре­ди­та в раз­ме­ре $2 млрд), по­нес­ли ог­ром­ные убыт­ки.

Ко всему сказанному необходимо добавить, что конфликт мнений, основанный на финансовых интересах, привел к разрастанию коррупции. По­ка­за­тель кор­руп­ци­он­ных на­ру­ше­ний в Южном Судане впечатляет. Со­глас­но «Ин­дек­су вос­при­ятия кор­руп­ции», еже­год­но пуб­ли­куе­мо­му TransparencyInternational, РЮС постоянно находится на последних строчках: в 2016 г. [4] – на 175-м, предпоследнем, месте (из 176, на 1-м рас­по­ла­га­ет­ся стра­на с наи­мень­шим вос­при­яти­ем кор­руп­ции), в 2015-м [5] была на 163, в 2014-м [6] – на 171-м, в 2013 г. [7] – на 173-м.

Вооруженное противостояние

Открытое столкновение произошло 16 де­каб­ря 2013 г. в ре­зуль­та­те про­во­ка­ционных действий со сто­ро­ны людей в военной форме (до сих пор не оглашены результаты расследований того инцидента). Из официальных источников кон­фликт произошел ме­ж­ду пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми вой­ска­ми, под­кон­троль­ны­ми са­мо­му пре­зи­ден­ту, и оп­по­зи­ци­он­ны­ми си­ла­ми, во гла­ве ко­то­рых сто­ял отставной вице-президент Р. Ма­чар – глав­ный по­ли­ти­че­ский оп­по­нент дей­ст­вую­ще­го гла­вы го­су­дар­ст­ва. Воз­ник­шая уг­ро­за во­ен­но­го пе­ре­во­ро­та и на­силь­ст­вен­ной сме­ны вла­сти (о чем тогда зая­вил сам пре­зи­дент) бы­ла пре­дот­вра­ще­на, но воо­ру­жен­ные столк­но­ве­ния продолжались: кон­фликт набирал обороты, не­ста­биль­ная об­ста­нов­ка со­хра­нялась, по­те­ри росли и с той, и с дру­гой сто­ро­ны, ко­ли­че­ст­во бе­жен­цев возрастало, про­до­воль­ст­вия не хва­тало. Ситуация доходила до то­го, что даже маль­чи­ков-под­ро­ст­ков в прямом смысле стали забирать в армию насильно.

«Воо­ру­жен­ные си­лы пра­ви­тель­ст­ва и оп­по­зи­ции де­мон­ст­ри­ро­ва­ли пол­ное пре­неб­ре­же­ние нор­ма­ми ме­ж­ду­на­род­но­го гу­ма­ни­тар­но­го пра­ва и стан­дар­та­ми в об­лас­ти прав че­ло­ве­ка, со­вер­шая во­ен­ные пре­сту­п­ле­ния и пре­сту­п­ле­ния про­тив че­ло­веч­но­сти, – от­ме­ча­ет­ся в Док­ла­де по пра­вам че­ло­ве­ка 2014/2015 гг. – … Все сто­ро­ны кон­флик­та умыш­лен­но уби­ва­ли мир­ных жи­те­лей на ос­но­ва­нии их эт­ни­че­ской при­над­леж­но­сти, в том чис­ле тех, кто пы­тал­ся най­ти убе­жи­ще в церк­вях и боль­ни­цах. Сек­су­аль­ное на­си­лие, мас­со­вые гра­бе­жи и унич­то­же­ние соб­ст­вен­но­сти но­си­ли по­все­ме­ст­ный ха­рак­тер. Не­смот­ря на та­кой уро­вень на­си­лия, уг­ро­зу го­ло­да и эпи­де­мий для мил­лио­нов лю­дей, обе сто­ро­ны иг­но­ри­ро­ва­ли дос­тиг­ну­тые до­го­во­рен­но­сти о пре­кра­ще­нии ог­ня» [8, c. 28].

Из 11,3 млн ме­ст­ных жи­те­лей (ста­ти­сти­ка 2013 г.- на начало военно-политического противостояния) в ре­зуль­та­те воо­ру­жен­но­го кон­флик­та «де­сят­ки ты­сяч че­ло­век, в том чис­ле мир­ных жи­те­лей, бы­ли уби­ты», более 2 млн по­ки­ну­ли свои до­ма, беженцами стали 900 тыс. человек (толь­ко в со­сед­нем Су­да­не на­шли при­ют око­ло 500 тыс. юж­но­су­дан­цев) [8, c. 28]. C1 фев­ра­ля 2015 г. по­сле за­клю­че­ния со­гла­ше­ния ме­ж­ду Управ­ле­ни­ем Вер­хов­но­го ко­мис­са­ра ООН по де­лам бе­жен­цев и пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми уч­ре­ж­де­ния­ми Су­да­на по во­про­сам бе­жен­цев и ми­гра­ции проводилась офи­ци­аль­ная ре­ги­ст­ра­ция бе­жен­цев. Толь­ко в ию­ле 2016 го­да, по дан­ным УВКБ, из не­спо­кой­но­го Юж­но­го Су­да­на в ре­зуль­та­те оче­ред­ной вспыш­ки на­си­лия бе­жа­ли бо­лее 60 тыс. че­ло­век [9, 10, 11].

Столкновения сил наблюдались не только между противоборствующими сторонами (правительственными и оппозиционными), в конфликт оказались втянутыми и миротворцы. В плен попадали да­же ра­бот­ни­ки Мис­сии ООН (МО­ОНЮС) [10]. И это притом, что имен­но они, в со­от­вет­ст­вии с ре­зо­лю­ция­ми Со­ве­та Безо­пас­но­сти ООН [12], принятыми по итогам докладов Генерального Секретаря ООН, были при­зва­ны обес­пе­чи­вать не толь­ко безо­пас­ность, но и раз­ви­тие ре­гио­на. Однако уси­лия мис­сио­не­ров часто не на­хо­ди­ли одоб­ре­ния со сто­ро­ны властей Юж­но­го Су­да­на. Даже оказавшись на краю пропасти под названием «гуманитарная катастрофа», С. Киир распорядился вы­дво­рить из стра­ны за­мес­ти­те­ля спец­пред­ста­ви­те­ля ООН в этой аф­ри­кан­ской стра­не гра­ж­да­ни­на Ве­ли­ко­бри­та­нии То­би Лэн­зе­ра, ко­то­рый, по словам пресс-сек­ре­тарь ген­се­ка ООН, играл «важ­ную роль в удов­ле­тво­ре­нии рас­ту­щих по­треб­но­стей в гу­ма­ни­тар­ной по­мо­щи в рай­онах, по­стра­дав­ших от кон­флик­та» [13]. Президент РЮС всегда с недоверием относился к МООНЮС, считая их «интервентами».

Так политический конфликт лидеров РЮС перерос не только в масштабное военно-политическое столкновение вооруженных правительственных и оппозиционных сил, но и вызвал противостояние сил власти и сил международного права.

Учи­ты­вая факт по­яв­ле­ния на тер­ри­то­рии стран Маг­ри­ба тер­ро­ри­сти­че­ской ор­га­ни­за­ции «Ис­лам­ское го­су­дар­ст­во» и реальную возможность проникновения на территорию РЮС различных бандформирований, лидеры мировой дипломатии, включая министра и заместителей министра иностранных дел РФ, предприняли все возможные меры по урегулированию конфликта. Но при таком развитии событий предотвратить или изменить ход но­вей­шей ис­то­рии Юж­но­го Су­да­на мировому сообществу стало не под силу.

Даже уси­лия по­сред­ни­че­ских региональных ор­га­ни­за­ций – Аф­ри­кан­ско­го Сою­за (АС) и Меж­пра­ви­тель­ст­вен­ной ор­га­ни­за­ции по раз­ви­тию (ИГАД), на саммитах которых конфликтующим сторонам не раз бы­ло предписано заключить со­гла­ше­ния о не­за­мед­ли­тель­ном пре­кра­ще­нии ог­ня, о «за­мо­ра­жи­ва­нии» всех воо­ру­жен­ных под­раз­де­ле­ний на мес­тах дис­ло­ка­ции, об уре­гу­ли­ро­ва­нии кри­зи­са, об ока­за­нии со­дей­ст­вия дос­тав­ке гу­ма­ни­тар­ной по­мо­щи на­се­ле­нию и т.д. – ре­зуль­та­та не имели. Видимо, в аду (а Южный Судан стал сущим адом) свои по­ня­тия о си­ле пра­ва и пра­ве си­лы.

И даже ко­гда все же уда­лось сфор­ми­ро­вать Пе­ре­ход­ное пра­ви­тель­ст­во на­цио­наль­но­го един­ст­ва (ППНЕ), в со­став ко­то­ро­го во­шли пред­ста­ви­те­ли ши­ро­ко­го кру­га по­ли­ти­че­ских сил (вклю­чая оп­по­зи­ци­он­ные), за два дня до пя­той го­дов­щи­ны не­за­ви­си­мо­сти стра­ны Джу­бу вновь ох­ва­ти­ла вол­на на­си­лия. В хо­де воо­ру­жен­ных столк­но­ве­ний за счи­тан­ные су­тки по­гиб­ли по­ряд­ка 300 че­ло­век (из них бо­лее 30 мир­ных жи­те­лей и два ми­ро­твор­ца ООН). После чего за один месяц было за­ре­ги­ст­ри­ро­ва­но 200 слу­ча­ев из­на­си­ло­ва­ний, 100 тыс. жи­те­лей стра­ны в стра­хе бе­жа­ли в Уган­ду [13]. МИД России в лице руководителя Департамента информации М. Захаровой настоятельно рекомендовал российским гражданам, планирующим посетить Джубу, «принять во внимание соответствующие риски и по возможности воздержаться от осуществления таких поездок» [14].

Так что не­смот­ря на офи­ци­аль­ное заявление об уре­гу­ли­ро­ва­нии по­ли­ти­че­ско­го кон­флик­та, об­ста­нов­ка в ре­гио­не ос­тавалась не­ста­биль­ной весь 2016 год.

Ме­ж­ду тем многие стра­ны, имею­щие в Юж­ном Су­да­не сво­их во­ен­но­слу­жа­щих в со­ста­ве ми­ро­твор­че­ско­го кон­тин­ген­та ООН, не­смот­ря на слож­ность об­ста­нов­ки, про­дле­вали свое участие [15]. Мандат Миссии ООН (МООНЮС), ограниченный в 2016 году сроком сначала до 31 июля, потом до 12 августа,после выработки делегацией США проекта новой Резолюции был продлен Советом Безопасности до 15 декабря 2016 года [16]. Однако пресс-секретарь Президента РЮС Атени Веу Атени официально донес до мировой общественности точку зрения С. Киира, который категорически отказывался принимать дополнительный контингент в составе МООНЮС (согласно Резолюции СБ ООН [16] возрастающий с 12 тыс. до 17 тыс.человек) в связи с отсутствием «доверия к интервентам».

Но компромисс впоследствии, казалось бы, был найден благодаря посредничеству авторитетных региональных организаций, в том числе ИГАД, о чем было объявлено по результатам встречи в столице Эфиопии Аддис-Абебе в 2016 году [17, 18]. Согласно договоренностям дополнительный контингент из 4 тыс. полицейских должен был представлять Региональные силы защиты (РСЗ).

В ноябре 2016 года власти республики согласились на ввод Региональных сил защиты. А в декабре, после вступления в должность нового генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша, так и не договорившись о более длительном сроке (из-за разногласий в вопросе санкций), Совбез продлил мандат сначала на сутки, а уж затем и на год (до 15 декабря 2017 года). Он уполномочил МООНЮС «использовать все необходимые средства для выполнения своих задач» [19], что могло быть истолковано неоднозначно.

Видимо, такая «красноречивая» формулировка насторожила и власти РЮС, иначе объяснить их дальнейшее поведение не представляется возможным. Вопреки декабрьским заверениям, 13 января нового 2017 года официальный представитель МИД РЮС Мавейн Макол Арик и министр обороны Южного Судана Куол Маньянг Джуук заявили, что «правительство Южного Судана способно само обеспечить безопасность и стабильность в стране без развертывания сил защиты», что «страна более не заинтересована в дополнительных миротворцах» [20].

Преодолевать нарастающие противоречия, разногласия и разночтения становилось все труднее. Оставалась надежда на саммит Африканского Союза в Аддис-Абебе, куда 30-31 января 2017 г. съехались не только члены региональных и международных сообществ, но и дипломаты со всего мира. По словам нового Генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша, на состоявшейся в столице Эфиопии трехсторонней встрече «представители ООН, Африканского союза и Межгосударственной организации по развитию (ИГАД) договорились о создании новой платформы для сотрудничества по урегулированию конфликта в РЮС» [21]. В ходе пребывания на саммите генсек ООН также лично встретился с президентом Республики Южный Судан С. Кииром и заручился его согласием на сотрудничество в рамках миротворческой Миссии ООН по развертыванию Региональных сил защиты в РЮС.

В случае «препятствий политического или оперативного характера на пути к обеспечению функционирования Региональных сил по защите или препятствий усилиям МООНЮС по осуществлению ее Мандата, обусловленных действиями Переходного правительства национального единства» [19] члены СБ ООН гарантировали властям РЮС адресные санкции и введение эмбарго на поставки оружия. В этом ультиматуме, направленном на предотвращение военно-политического конфликта в регионе, можно усмотреть и конфликт интересов внешних сил, но об этом чуть позже.

Интересы сторон и вмешательство внешних сил

Анализ конфликта политических лидеров, превратившегося в длительное кровавое противостояние и гуманитарную катастрофу, дает основание предполагать, что зарождение военного конфликта и его дальнейшее развитие в современных геополитических условиях определяется степенью интереса к данному региону внешних акторов. Решающую роль при этом играет ресурсная база региона, в котором разворачивается противостояние. Южный Судан обладает за­па­сами нефти, которые по оценкам экспертов составляют от 3,75 до 5 млрд бар­ре­лей с воз­мож­ностью до­бы­чи в 470–550 бар­ре­лей в су­тки [22, 23]. Естественно, такой регион априори попадает в зону риска с точки зрения безопасности, ибо представляет повышенный интерес для любителей передела собственности и сфер влияния.

В последнее время особое беспокойство у экспертов по Черному континенту вызывают политтехнологи США. Вашингтон во имя геополитических амбиций и экономических интересов готов следовать циничному принципу «раз­де­ляй и вла­ст­вуй», пе­ре­страи­вать ре­ги­он в со­от­вет­ст­вии со свои­ми за­мыс­ла­ми, под­тал­ки­вать к де­мон­та­жу по­ли­ти­че­ско­го ре­жи­ма, на­вя­зы­вать соб­ст­вен­ные прин­ци­пы об­ще­ст­вен­но­го раз­ви­тия, ак­тив­но ис­поль­зуя при этом трайбализм и конфессиональные про­ти­во­ре­чия. Более того, для ма­ни­пу­ли­ро­ва­ния людьми и целыми народами уже давно су­ще­ст­ву­ют раз­ра­бо­тан­ные специальные ме­то­ди­ки. Под пред­ло­гом обес­пе­че­ния ста­биль­но­сти и безо­пас­но­сти в ре­гио­не США не раз использовали спе­ци­аль­ные про­грам­мы и док­три­ны. Такие, на­при­мер, как «Сис­те­ма ра­бо­ты с ме­ст­ным на­се­ле­ни­ем» (Human Terrain System), соз­да­ва­ли спе­ци­аль­ные груп­пы по ра­бо­те с ме­ст­ным на­се­ле­ни­ем (Human Terrain Teams), ра­бо­та ко­то­рых за­дол­го до юж­но­су­дан­ско­го кон­флик­та бы­ла оп­ро­бо­ва­на в Ира­ке и Аф­га­ни­ста­не [22, c. 49]. В ос­но­ве эф­фек­тив­но­сти та­ко­го ма­ни­пу­ли­ро­ва­ния ле­жит тща­тель­ное изу­че­ние об­ста­нов­ки, осо­бен­но­стей ро­до­п­ле­мен­ной и кла­но­вой ие­рар­хии, спе­ци­фи­ки трайбалистских и меж­кон­фес­сио­наль­ных про­ти­во­ре­чий.

Надо сказать, что стратегию проникновения в Судан политтехнологи США начали разрабатывать давно. Позиционируя себя в качестве главного миротворца и первостепенного члена Организации Объединенных Наций, они включились в орбиту «урегулирования южносуданской проблемы» еще в самом начале 90-х годов. Стратегия разрабатывалась в за­ви­си­мо­сти от ха­рак­те­ра по­ли­ти­че­ско­го ре­жи­ма, от воз­мож­но­сти его ис­поль­зо­ва­ния в сво­их ин­те­ре­сах, от сте­пе­ни его «ис­ла­мизации». В раз­лич­ные го­ды Вашингтон под­дер­жи­ва­л то од­ну, то дру­гую сто­ро­ну в ус­ло­ви­ях по­сто­ян­но­го про­ти­во­бор­ст­ва ме­ж­ду пра­ви­тель­ст­вом и оп­по­зи­ци­ей. В ре­зуль­та­те сло­жи­лись, как от­ме­ча­ет С. Кос­те­ля­нец, «уни­каль­ные, с точ­ки зре­ния тео­рии и прак­ти­ки ме­ж­ду­на­род­ных кон­так­тов, от­но­ше­ния, ко­то­рые мож­но оха­рак­те­ри­зо­вать как двой­ст­вен­ные» [23, c. 296].

Это только подтверждает двойные стандарты США в выборе партнера-жертвы. Ничто не мешало им поддержать С. Киира в его стремлении к отделению Юга от Севера, а позднее иметь дело с его оппонентом Р. Мачаром. Интересы Америки превыше всего! Да­же ес­ли пред­по­ло­жить, что це­ли их бес­ко­ры­ст­ны и на­прав­ле­ны ис­клю­чи­тель­но на де­мо­кра­ти­за­цию суданского об­ще­ст­ва, то реальные результаты их вмешательства в конфликты были катастрофичными. Суданцы, ма­ло что по­ни­маю­щие в комбинациях на ми­ро­вой «шах­мат­ной дос­ке», ока­зались за­лож­ни­ка­ми боль­шой гео­по­ли­ти­че­ской иг­ры. Пы­таясь най­ти внешнюю поддержку, Р. Ньянденг и Р. Мачар продолжали смотреть в сторону США, С. Ки­ир же обратил взгляд на Израиль.

А между тем, нужно было налаживать отношения с региональными партнерами, искать компромисс по ря­ду нерешенных спор­ных во­про­сов со сво­им се­вер­ным со­се­дом – Су­да­ном. В основе проблемы лежал эко­но­ми­че­ский фак­тор – по­те­ря Су­да­ном поч­ти 60% об­ще­го объ­е­ма на­ло­го­вых и боль­шей час­ти внеш­не­тор­го­вых по­сту­п­ле­ний [24, c. 42]. Вот пример: на на­ча­ло 2014 г. за­па­сы неф­ти и га­зо­кон­ден­сат­ных жид­ко­стей в Су­да­не со­став­ля­ли 1500 млн бар­ре­лей/200 млн тонн [25, c.27], то­гда как в Юж­ном Су­да­не – 3500 млн бар­ре­лей/500 млн тонн[25, c,27].

Хо­тя в кон­флик­те Су­дан – Юж­ный Су­дан фун­да­мен­таль­ную роль иг­ра­ла борь­ба за за­па­сы неф­ти и га­за (она сти­му­ли­ро­ва­ла под­держ­ку юж­но­су­дан­ских ли­де­ров со сто­ро­ны внеш­них иг­ро­ков), есть ос­но­ва­ния ожи­дать, что в бли­жай­шей пер­спек­ти­ве не мень­шую роль бу­дет иг­рать «вод­ный фак­тор» [25, c.32]. В стра­нах бас­сей­на ре­ки Нил уже име­ют­ся пер­вые жерт­вы регионального про­ти­во­стоя­ния Еги­пет – Эфио­пия – Су­дан – Юж­ный Су­дан.

Правительству РЮС в этом смысле нельзя не учитывать посредническую деятельность в урегулировании отношений стран региона со стороны Межправительственной организации по развитию ИГАД. В состав ИГАД помимо основных соседних региональных стран, членов и учредителей организации: Джибути, Эфиопия, Сомали, Судан, Кения, Уганда, Эритрея. Позже (через «Форум партнеров», «ИГАД Плюс» и «Друзья ИГАД») в ассоциацию вошли Австрия, Бельгия, Великобритания, Дания, Ирландия, Италия, Канада, Китай, Нидерланды, Норвегия, Россия, США, Финляндия, Франция, ФРГ, Швейцария, Швеция, Япония. У всех имеются свои интересы в регионе, причем они не всегда совпадают с интересами Южного Судана. Наряду с ИГАД влияние в южносуданском регионе имеют и другие международные сообщества, организации и ассоциации. Некоторые из них «стремились повлиять на стороны конфликта в выгодном для них направлении» [26, c. 175].

Приведу лишь один пример. В 2002 г., правительство Республики Судан и Суданское Народно-Освободительное движение (СНОД) при содействии ИГАД подписали трудный Мачакосский Протокол. В части «А» этого документа значилось право народа Южного Судана на самоопределение через референдум в целях определения его будущего статуса [26, приложение 2, c. 197]. Инициированный в рамках ИГАД процесс урегулирования конфликта Севера и Югом обрел, наконец, законную силу, хотя мирные договоренности были еще слишком зыбкими, а противоречия слишком взрывоопасными. И в это время Китай – адепт «мягкой силы», давно и конструктивно проводящий свою политику на Черном континенте, один из главных инвесторов, контролирующий 40% крупных нефтяных проектов в Судане, импортирующий 60% суданской нефти, – «соорудил в стране фабрику по производству оружия» [23, c. 332].

В этой связи встает вопрос: когда Совет Безопасности ООН грозит ввести эмбарго на поставки оружия в Южный Судан, но не делает этого, конфликт каких интересов колеблется на весах? И кто эти интересы лоббирует? И кто играет первую скрипку? По мнению экспертов между двумя мировыми гегемонами США и КНР давно развернулось нешуточное соперничество за право контролировать нефтедобычу в этом африканском регионе.

Однако не только США и Китай руководствуются двойными стандартами для достижения собственных внешнеполитических интересов. Франция не раз подвергалась подобным упрекам, в том числе обвинениям в политической подготовке геноцида в Руанде, пособничестве и даже в непосредственном участии французской армии в массовых убийствах руандийцев.

Словом, как отмечают известные африканисты, «сегодня мы наблюдаем острую геоэкономическую и геополитическую схватку за Африку» [27, c. 57]. Причем, баланс сил постоянно меняется. «Старые мировые центры экономической силы постепенно уступают некоторые глобальные экономические позиции конкурентам… На этом фоне происходит переоценка сравнительной значимости и роли регионов мира как зон столкновения интересов участников обновленного соперничества» [28, c.33],

К тому же «гло­ба­ли­за­ция дик­ту­ет, что­бы на­цио­наль­ные пра­ви­тель­ст­ва стре­ми­лись к за­клю­че­нию со­гла­ше­ний с дру­ги­ми на­цио­наль­ны­ми пра­ви­тель­ст­ва­ми, ме­ж­ду­на­род­ны­ми ор­га­ни­за­ция­ми, в том чис­ле во­ен­ны­ми, не­пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми ор­га­ни­за­ция­ми, мно­го­на­цио­наль­ны­ми кор­по­ра­ция­ми, роль ко­то­рых чрез­вы­чай­но уси­ли­ва­ет­ся. По­след­ние дик­ту­ют под­чи­не­ние над­на­цио­наль­ным об­ра­зо­ва­ни­ям (как вид­но из се­го­дняш­них тен­ден­ций, не ООН) и ог­ра­ни­че­ние на­цио­наль­ных пра­ви­тельств» [29, c. 65-66].

В то же вре­мя «про­ти­во­по­лож­ный, но диа­лек­ти­че­ски не­от­де­ли­мый про­цесс ло­ка­ли­за­ции тре­бу­ет, что­бы на­цио­наль­ные пра­ви­тель­ст­ва до­го­ва­ри­ва­лись («де­ли­лись») с ре­гио­на­ми и го­ро­да­ми по во­про­сам раз­де­ле­ния от­вет­ст­вен­но­сти че­рез суб­на­цио­наль­ные ин­сти­ту­ты. И здесь идет уже де­цен­тра­ли­за­ция ос­тав­шей­ся вла­сти, а час­то и рас­пад стран, ко­то­рый над­на­цио­наль­ны­ми во­ен­ны­ми и эко­но­ми­че­ски­ми об­ра­зо­ва­ния­ми мо­жет быть со­чтен вы­год­ным и ими под­дер­жан­ный» [29, c. 66].

Заключение

Завершая анализ причин динамики вооруженного конфликта в Южном Судане, представляется уместным процитировать трактовку слова «конфликт», которую дает одно из российских научных изданий: «Конфликт (от лат. conflictus – столкновение) – столкновение сторон, мнений, сил.» [1]. Вполне очевидно, даже в рамках данного узкого исследования, что справочное издание несколько устарело, ибо стремительное развитие мировых процессов, от локализации к глобализации и обратно, влечет за собой изменения во всех областях, в том числе в сфере современной лингвистики. Спектр разновидностей конфликта сегодня гораздо шире. Все большую значимость в современном мире обретают такие разновидности конфликта как «столкновение интересов» и «передел сфер влияния». Думается, что представленный выше именно такой, комплексный подход к анализу истоков и природы конфликта в Южном Судане позволит и в будущем в эпоху перехода от однополяности к многополярности мира прогнозировать возможные конфликтные ситуации и тем самым снижать риск появления новых «горячих точек» на планете.

О том, что мир вступает в «новую эру» говорил еще в 2015 году Вер­хов­ный ко­мис­сар ООН по де­лам бе­жен­цев, ныне Ге­не­раль­ный сек­ре­та­рь ООН Ан­то­ниу Гу­тер­ре­ш, при этом, по его словам, ме­ж­ду­на­род­ное со­об­ще­ст­во де­мон­ст­ри­ру­ет «не­спо­соб­ность ра­бо­тать со­об­ща, что­бы ос­та­но­вить вой­ны, то­гда как те, кто раз­вя­зы­ва­ют кон­флик­ты, все ча­ще ос­та­ют­ся без­на­ка­зан­ны­ми» [30].

И сегодня, спустя два года, эти слова остаются актуальными. Жанна д’Арк Муджавамария, Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Руанда в России, выступая с очередной лекцией перед научным сообществом в Институте Африки РАН сказала: «Глаза, которые плакали, больше видели». Поэтому она с горечью констатировала, что «мировое сообщество не сделало никаких выводов», что «причастные к геноциду в Руанде скрываются на Западе и до сих пор не понесли наказания» [31]. Франция так и не взяла ответственность за прямое или косвенное участие в геноциде в Руанде, лишь министр иностранных дел Франции Бернар Кушнер и позднее президент Николя Саркози признали «политические ошибки». А между тем история Руанды 23-летней давности повторяется в Южном Судане. И уже другие политические, военные, финансовые элиты в погоне за геополитическим доминированием совершают так называемые «политические ошибки».

Учитывая вышесказанное, дальнейшее урегулирование конфликта видится только в контексте дипломатических переговоров с привлечением всех заинтересованных сторон.

Библиография
1. Филиппов В.Р. «Франсафрик»: тень Елисейского дворца над Черным континентом. М.: Горячая линия-Телеком, 2016. С. 218.
2. Филиппов В.Р. Кому был нужен геноцид в Руанде? // Геополитический журнал. 2014. № 7. С. 49.
3. Мезенцев С.В. Южный Судан: независимость, что дальше? // Азия и Африка сегодня. 2012. № 8. 4.
4. Индекс восприятия коррупции. Transparency International Corruption Perception Index 2016. RL:http://www.transparency.org/news/feature/corruption_perceptions_index_2016
5. Индекс восприятия коррупции. Transparency International Corruption Perception Index 2015. URL:http://www.transparency.org/news/feature/corruption_perceptions_index_2015
6. Индекс восприятия коррупции. Transparency International Corruption Perception Index 2014. URL:http://www.transparency.org/cpi2014/results
7. Индекс восприятия коррупции. Transparency International Corruption Perception Index 2013. URL: http://www.transparency.org/cpi2013/results
8. Доклад 2014/2015 по правам человека в современном мире – Amnesty International. URL: https://amnesty.org.ru/sites/default/files/amnesty-report-2014-RU.pdf
9. Центр новостей ООН. 3.03.2015. URL: http://www.un.org/russian/news/story.asp?NewsID=23293#.VUI CN_Bn6t8
10. Центр новостей ООН. 25.03.2015. URL: http://www.un.org/russian/news/focus.asp?focusID=10
11. Центр новостей ООН-26.06.2016 URL: http://www.un.org/russian/news/story.asp?newsID=26160#.WPi3QLhqGog
12. Резолюции СБ ООН. № 1996 ( 2011 г.), № 2155 (2014 г.), № 2302, (2016 г.), № 2304 (2016 г.). URL: http://www.un.org/ru/sc/documents/resolutions/2011.shtml.
13. Центр новостей ООН.-26.06.2016. URL: http://www.un.org/russian/news/story.asp?NewsID=26533#.V9pbhhJxwYg
14. Комментарий Департамента информации и печати МИД России. URL: http://www.mid.ru/ru/maps/ss/-/asset_publisher/YwkaV0IHiBIE/content/id/2352175
15. Новости Newsru. КНР посылает 800 миротворцев в Южный Судан для защиты нефтяных месторождений и своих граждан. URL: http://www.newsru.com/world/27feb2015/chinabluehelmets.html
16. Резолюция Совета Безопасности ООН № 2302 (2016 г.). URL: http://www.un.org/ru/sc/documents/resolutions/2016.shtml
17. Новости Euronews. URL: http://ru.euronews.com/2016/08south-sudan-agrees-to-deployment-of-international-protection-force
18. Лента новостей ТАСС. URL: http://www.clients.tass-online/?page=print&langID=1&aid=9723595&
19. Резолюции Совета Безопасности ООН № 2304 (2016 г.). URL: http://www.un.org/ru/sc/documents/resolutions/2016.shtml
20. Лента новостей ТАСС. URL: http://www.clients.tass-online/?page=print&langID=1&aid=9788577&.
21. Лента новостей ТАСС. URL: http://www.clients.tass-online/?page=print&langID=1&aid=9880201&.
22. Устинов Е.И. Разделяют, желая властвовать // Азия и Африка. 2013. № 6.
23. Костелянец С.В. Дарфур: история конфликта. М., ИАфр, 2014. C. 296.
24. Костелянец С.В. Региональная политика Судана в контексте арабского кризиса // Азия и Африка сегодня. 2015. № 7.
25. Бежанова М.П., Стругова Л.И. Ресурсы, запасы, добыча, потребление и цены важнейших полезных ископаемых мира (на начало 2014 года). М., 2015.
26. Тихомиров Н.К. Региональные конфликты. Проблема Юга Судана., М., Институт Африки, 2006 г.
27. Абрамова И.О., Фитуни Л.Л. Оценка перспективности экономической экспансии в субсахарскую Африку и инвестиционного потенциала региона с точки зрения стратегических интересов России.// Африка и национальные интересы России/ Отв ред.Абрамова И.О., Фитуни Л.Л.-М.: Институт Африки РАН, 2016.
28. Фитуни Л.Л. Военно-стратегические интересы ведущих мировых держав в Африке// Африка и национальные интересы России/ Отв ред.Абрамова И.О., Фитуни Л.Л.-М.: Институт Африки РАН, 2016.
29. Фитуни Л.Л. Проблема международного терроризма // Мировой порядок или беспорядок / Под. ред. Ан.А. Громыко. М.: ИАфр. 2005, С. 65-66.
30. Лента новостей ТАСС. Мир вступает в новую эру. URL: http://tass.ru/spec/refugee
31. Муджавамария Ж. Genocide 1994 against Tutsi in Rwanda: Resilience keeps us stand firm on our achievements // Лекция Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Руанда в России д-ра Жанны д’Арк Муджавамария в Институте Африке РАН 12 апреля 2017 года, посвященная 23-й годовщине геноцида в Руанде // Архив автора.
References
1. Filippov V.R. «Fransafrik»: ten' Eliseiskogo dvortsa nad Chernym kontinentom. M.: Goryachaya liniya-Telekom, 2016. S. 218.
2. Filippov V.R. Komu byl nuzhen genotsid v Ruande? // Geopoliticheskii zhurnal. 2014. № 7. S. 49.
3. Mezentsev S.V. Yuzhnyi Sudan: nezavisimost', chto dal'she? // Aziya i Afrika segodnya. 2012. № 8. 4.
4. Indeks vospriyatiya korruptsii. Transparency International Corruption Perception Index 2016. RL:http://www.transparency.org/news/feature/corruption_perceptions_index_2016
5. Indeks vospriyatiya korruptsii. Transparency International Corruption Perception Index 2015. URL:http://www.transparency.org/news/feature/corruption_perceptions_index_2015
6. Indeks vospriyatiya korruptsii. Transparency International Corruption Perception Index 2014. URL:http://www.transparency.org/cpi2014/results
7. Indeks vospriyatiya korruptsii. Transparency International Corruption Perception Index 2013. URL: http://www.transparency.org/cpi2013/results
8. Doklad 2014/2015 po pravam cheloveka v sovremennom mire – Amnesty International. URL: https://amnesty.org.ru/sites/default/files/amnesty-report-2014-RU.pdf
9. Tsentr novostei OON. 3.03.2015. URL: http://www.un.org/russian/news/story.asp?NewsID=23293#.VUI CN_Bn6t8
10. Tsentr novostei OON. 25.03.2015. URL: http://www.un.org/russian/news/focus.asp?focusID=10
11. Tsentr novostei OON-26.06.2016 URL: http://www.un.org/russian/news/story.asp?newsID=26160#.WPi3QLhqGog
12. Rezolyutsii SB OON. № 1996 ( 2011 g.), № 2155 (2014 g.), № 2302, (2016 g.), № 2304 (2016 g.). URL: http://www.un.org/ru/sc/documents/resolutions/2011.shtml.
13. Tsentr novostei OON.-26.06.2016. URL: http://www.un.org/russian/news/story.asp?NewsID=26533#.V9pbhhJxwYg
14. Kommentarii Departamenta informatsii i pechati MID Rossii. URL: http://www.mid.ru/ru/maps/ss/-/asset_publisher/YwkaV0IHiBIE/content/id/2352175
15. Novosti Newsru. KNR posylaet 800 mirotvortsev v Yuzhnyi Sudan dlya zashchity neftyanykh mestorozhdenii i svoikh grazhdan. URL: http://www.newsru.com/world/27feb2015/chinabluehelmets.html
16. Rezolyutsiya Soveta Bezopasnosti OON № 2302 (2016 g.). URL: http://www.un.org/ru/sc/documents/resolutions/2016.shtml
17. Novosti Euronews. URL: http://ru.euronews.com/2016/08south-sudan-agrees-to-deployment-of-international-protection-force
18. Lenta novostei TASS. URL: http://www.clients.tass-online/?page=print&langID=1&aid=9723595&
19. Rezolyutsii Soveta Bezopasnosti OON № 2304 (2016 g.). URL: http://www.un.org/ru/sc/documents/resolutions/2016.shtml
20. Lenta novostei TASS. URL: http://www.clients.tass-online/?page=print&langID=1&aid=9788577&.
21. Lenta novostei TASS. URL: http://www.clients.tass-online/?page=print&langID=1&aid=9880201&.
22. Ustinov E.I. Razdelyayut, zhelaya vlastvovat' // Aziya i Afrika. 2013. № 6.
23. Kostelyanets S.V. Darfur: istoriya konflikta. M., IAfr, 2014. C. 296.
24. Kostelyanets S.V. Regional'naya politika Sudana v kontekste arabskogo krizisa // Aziya i Afrika segodnya. 2015. № 7.
25. Bezhanova M.P., Strugova L.I. Resursy, zapasy, dobycha, potreblenie i tseny vazhneishikh poleznykh iskopaemykh mira (na nachalo 2014 goda). M., 2015.
26. Tikhomirov N.K. Regional'nye konflikty. Problema Yuga Sudana., M., Institut Afriki, 2006 g.
27. Abramova I.O., Fituni L.L. Otsenka perspektivnosti ekonomicheskoi ekspansii v subsakharskuyu Afriku i investitsionnogo potentsiala regiona s tochki zreniya strategicheskikh interesov Rossii.// Afrika i natsional'nye interesy Rossii/ Otv red.Abramova I.O., Fituni L.L.-M.: Institut Afriki RAN, 2016.
28. Fituni L.L. Voenno-strategicheskie interesy vedushchikh mirovykh derzhav v Afrike// Afrika i natsional'nye interesy Rossii/ Otv red.Abramova I.O., Fituni L.L.-M.: Institut Afriki RAN, 2016.
29. Fituni L.L. Problema mezhdunarodnogo terrorizma // Mirovoi poryadok ili besporyadok / Pod. red. An.A. Gromyko. M.: IAfr. 2005, S. 65-66.
30. Lenta novostei TASS. Mir vstupaet v novuyu eru. URL: http://tass.ru/spec/refugee
31. Mudzhavamariya Zh. Genocide 1994 against Tutsi in Rwanda: Resilience keeps us stand firm on our achievements // Lektsiya Chrezvychainogo i Polnomochnogo Posla Respubliki Ruanda v Rossii d-ra Zhanny d’Ark Mudzhavamariya v Institute Afrike RAN 12 aprelya 2017 goda, posvyashchennaya 23-i godovshchine genotsida v Ruande // Arkhiv avtora.