Теория модернизации в российской исторической науке

Чирков Александр Александрович кандидат исторических наук кандидат исторических наук 117036, Россия, г. Москва, ул. Островитянова, 33а Chirkov Aleksandr Aleksandrovich PhD in History Ph.D. in Historical Sciences 117036, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Ostrovityanova, 33a, kv. 909a alexci2010@yandex.ru Другие публикации этого автора

В гуманитарных науках все большую популярность приобретает теория модернизации. Вместе с тем в научном и общественно-бытовом сознаниях нет четкого понимания этой концепции. Многие исследователи изучают теорию модернизации в России, но нет единого ее прочтения. Историки, философы, социологи и политологи даже не могут вывести общее определение термина «модернизация». В большинстве исследований некоторым аспектам теории уделяется особое внимание, например, экономическому развитию общества. В то же время понятие «модернизация» является исключительно междисциплинарным и многофункциональным. Ход процесса модернизации проще всего можно понять с помощью истории. Теория модернизации в контексте отечественной истории становится весьма интересным объектом исследования.

Для понимания эволюции понятия «модернизации» необходимо сначала установить, какое определение на данный момент уже сформировалось. По этой причине большой интерес представляют различные энциклопедии и словари.

Примечательно, что энциклопедия «Britannica», изданная в 1975 г., не выделяет отдельного понятия «модернизации». В шестой части издания на термин «модернизация» оформлена отсылка: «смотреть индустриализация и модернизация» ^{[46, p. 961]}. В статье указано следующее определение: «Преобразование общества посредством развития современной промышленности и технологии, сопровождаемой далеко идущими политическими и социальными изменениями, в то время как современные общества имеют много различных типов, они все отличаются от обществ прошлого (традиционных обществ) в их применении научных знаний к производству товаров и услуг с акцентом на максимизированную эффективность; таким образом, деятельность человека становится рационально организованной вокруг безличных и утилитарных ценностей и образцов вместо церемониальных и традиционных» ^{[46, p. 347]}. В определении понятия присутствует социальная терминология, т.е. современное и традиционное общества, но термины модернизация и индустриализация в статье обозначены как синонимы, что указывает на приоритет экономического фактора. Развитие промышленности определяет тип обновления общества. В современной электронной энциклопедии «Britannica» понятия индустриализация и модернизация уже не связаны. Индустриализация – это «процесс преобразования с социально-экономическим заказом, в котором промышленность доминирует» ^[49]. Определение модернизации звучит так: «преобразование традиционного, сельского, аграрного общества в светское, городское, индустриальное общество» ^[50]. Авторы сохраняют первенство фактора промышленного развития в процессе модернизации, хотя и утверждают, что индустриализм подразумевает гораздо больше, чем просто изменения в экономике и технологиях.

Французский толковый словарь 1985 г. предлагает узкое определение «модернизации» – это процесс обновления в отрасли или конкретного завода для дальнейшей экономии ресурсов. Также отмечается весомая роль государства в этом процессе ^{[52, p.931]}. Французская энциклопедия «Universalis» 1995 г., считает, что модерность является социологической концепцией, а не политической или исторической. Модернизация характерна для цивилизованного режима, в отличие от традиционного, т.е. традиционных культур прошлого. В Европе понятие «модернизации» остается до сих пор запутанным, оно обычно ассоциируется с историческими событиями и изменениями менталитета ^{[43, p.552]}.

Российская «Политическая энциклопедия» выделяет отдельное понятие «политическая модернизация»: «изменение политической системы, характеризующееся возрастающим участием в политике различных групп населения через политические партии и группы интересов и формирование новых политических институтов (разделение властей политические выборы, многопартийность, местное самоуправление). Переход к индустриальному обществу и демократическому политическому устройству. М.п. – это импортирование традиционными обществами новых социальных ролей и политических институтов, сформировавшихся в рамках западной демократий» ^{[33, с. 724]}. По мнению авторов статьи, политическая модернизация выделяется как отдельный процесс. Отсутствует упоминание об общем процессе модернизации, но в политическую модернизацию включены социально-экономические изменения. Фактически авторы обозначают, что политическая модернизация это основное явление в процессе модернизации общества. Авторы связывают политическую модернизацию со стремлением традиционных обществ к демократии, причем к демократии западного типа, что напрямую является отсылкой к теории вестернизации.

«Новая философская энциклопедия» (далее НФЭ) дает нам несколько определений модернизации – социальной и политической. Модернизация социальная, по мнению авторов НФЭ, это – «совокупность экономических, демографических, психологических и политических изменений, претерпеваемых обществом традиционного типа в процессе его трансформации в общество современного типа» ^[37]. В данном определении нужно обратить внимание, что основным критерием является социальный фактор (как цель достижения). Политическая же модернизация «один из аспектов универсального процесса модернизации социальной, роль которого, первоначально подчиненная решению задачи экономического роста, постепенно усиливается до такой степени, что именно политическая модернизация оказывается решающей для успешной трансформации общества традиционного в современное» ^[32]. Таким образом, политический аспект является важнейшим элементом для завершения процесса модернизации социальной. Также отметим, что стержнем процесса социальной модернизации авторы НФЭ называют экономический фактор.

«Большая российская энциклопедия» определяет модернизацию как «процесс перехода от традиционного к современному типу социальной организации, к обществу модерна. Модернизация предполагает кардинальные изменения как на макро-, так и на микро уровне общественной жизни, т.е. сопровождается не только трансформацией институтов социальных, экономических, политических, но и поведения и мышления людей, их ценностных ориентаций» ^{[6, с. 585]}. Данное определение отдает превалирующее предпочтение влиянию модернизации на мышление и ценности людей, без которых процесс модернизации не может быть завершен. Авторы не выделяют наиболее значимого фактора, а экономика не является основой процесса модернизации.

Таким образом, процесс модернизации – это некий переход общества от традиционного к современному этапу развития. Данный переход сопровождается изменениями в различных областях жизнедеятельности общества. Для более точного понимания этих процессов рассмотрим критерии, в которых происходят изменения. В экономике – быстрое развитие промышленности, совершенствование трудового процесса, пропорциональная замена людской силы на машинное производство, и все это сопровождается ростом капитала. В социальном плане наиболее заметен переход от аскриптивного статуса к неаскриптивному, растущая урбанизация, рост образованности и индивидуализация общества. Изменениям в политике, как уже отмечалось выше, уделяется особая роль, о чем свидетельствует выделение в некоторых исследованиях отдельной политической модернизации. Но существует несколько точек зрения. Некоторые исследователи считают, что процессом модернизации может быть связано только государство, где существует демократический строй и развивается гражданское общество, т.е. фактически этот процесс можно назвать демократизацией. Другие считают, что модернизация не связана с политическим устройством и т.п. при этом отмечая, что воля власти (государства) в процессе модернизации очень важна.

При рассмотрении эволюции понятия модернизации хотелось бы найти первоисточник этой теории. В различных исследованиях родоначальниками теории модернизации называются философы и социологии XIX в. - Г. Спенсер, Э. Дюркгейм, О. Конт. В НФЭ статья о социальной модернизации начинается с того, что Г.Спенсер был один из первых социологов, изучающих различия традиционного и индустриального обществ. В своей работе «Опыты научные, политические, философские» Спенсер пытается доказать теорию прогресса «закон органического прогресса есть закон всякого прогресса. Касается ли дело развития Земли или развития жизни на ее поверхности, развития общества, государственного управления, промышленности, торговли, языка, литературы, науки или искусства, - всюду происходит то же самое развитие простого в сложное через ряд дифференцирований» ^{[38, с. 24]}. Фактически Г. Спенсер оформил теорию всеобщей эволюции и даже сам термин «эволюция» часто встречается в его работе, в том числе и в контексте происхождения видов (труд Спенсера был опубликован в 1857 г., а исследование Чарлза Дарвина «Происхождение видов» было опубликовано только в 1859 г.). Спенсер не использует терминологию теории модернизации. Несмотря на то, что его исследование не противоречит теории модернизации, нельзя считать Спенсера ее основоположником. Э.Дюркгейм ^[14] хоть и рассматривал различия в трудовых отношениях общества с традициями и европейским обществом, но он был очень далек от теории модернизации, не только идеей, но и понятийным аппаратом. В некоторых исследованиях Дюркгейму приписываются термины «традиционное» «современное» общества, но в его работах их нет. Деление общества на традиционное, доиндустриальное и индустриальное часто также приписывают О. Конту, что, конечно же, никак не соотноситься с трудами самого Конта. На самом деле он, говоря об интеллектуальной эволюции человека, делил ее на стадии: теологическая, метафизическая и положительная ^{[21, с. 11]}.

Конечно, определенные предпосылки теории модернизации находятся в XIX в., но было бы ошибкой приписывать исследователям авторство, отыскивая в их трудах мельчайшие параллели. Легко можно найти сравнение цивилизованного общества и варваров в античности, но это не означает, что корни теории модернизации лежат в Древнем Риме. Таким образом, относить исследователей кон. XIX в. к основателям теории модернизации было бы ошибочно, независимо от мотива данного отношения. Теория модернизации является детищем ХХ в.

В 1905 г. в свет вышла книга «Протестантская этика и дух капитализма» М. Вебера. Хотя в данной работе М. Вебер о модернизации не говорит и даже не употребляет данный термин ^[10], он описывает «современное общество» как критерий развития любого общества. Автор фактически ставит знак равенства между капитализмом западного образца и современным обществом. Вебера считают родоначальником теории модернизации многие, в том числе и российский исследователь Ю.П. Бокарев. Но в дискуссии к докладу Бокарева, К. Калхун заявил, что кризис теории модернизации в 1960-е годы связан с тем, что «веберианцы попытались восстановить первоначального Вебера» ^{[5, с. 24]}. Данное замечание весьма показательно. Если возвращение к первоисточнику приводит теорию к кризису, то является ли этот источник истинным? Н.Н. Зарубина считает, что концепции Вебера легли в основу теории модернизации, т.е. исследователи теории модернизации интерпретировали разработки Вебера в свою теорию в середине ХХ века ^{[15, с. 121-122]}. Также есть мнение, что на теорию модернизации влияли и теория прогресса, эволюции и марксизм и т.д. ^{[29, с. 35]} Такие разные оценки показывают противоречивость этой проблемы. В то же время можно с уверенностью сказать, что работы философов и социологов XIX – нач. ХХ вв. стали опорой для формирования теории модернизации в середине ХХ в.

Теория модернизации окончательно была оформлена в середина ХХ в., но в современных исследованиях основатель теории не указан. Можно встретить упоминание исследователей, работы которых были изданы в период 1950-1960 гг., но и их не называют автором теории. Чаще всего берутся работы П. Розенштейн-Родана (изучал индустриализацию и не обращался к теории модернизации), Т. Парсонса ^[51], А. Грешенкрона ^[48], С. Блэка ^[44], Ш. Эйзенштадта ^[45] и др. С. Блэк в 1966 г. писал, что проблема модернизации еще находится на стадии становления и имеются различные подходы и определения понятия модернизации. Таким образом, возникает проблема определения основателя теории модернизации.

Одну из самых первых работ по теории модернизации опубликовал Т. Парсонс. Он употреблял термин «модернизация», которую считал не только европейским явлением, а мировым ^{[31, с. 12]}. В своей работе Парсонс фактически уравнивает модернизованные общества и современные общества, т.е. общества проходящие модернизацию становятся современными. Процесс модернизации он вводит в рамки с XVII (в основном по отношению к Англии) по XX в. Особое внимание уделяется экономическим, политическим и психологическим изменениям. Парсонс считал, что «XX век открыл новую стадию перехода от наследственно аскриптивной к полностью неаскриптивной стратификации. Каждая из первых двух революций породила идеологию, воплощавшую стремление определенных групп к достижению неаскриптивного статуса» ^{[31, с. 129]}. Таким образом, Парсонс определил влияние модернизации на социальную жизнь человека со стороны его социального статуса.

Парсонс также сформулировал торию социального действия, где человек способен преобразовать мир и сознание, т.е. здесь присутствует человек (автор) как источник преобразования. Эта теория не противоречит модернизации, а в некотором смысле ее дополняет. Таким образом демонстрируется еще одна особенная черта теории модернизации – она способна сосуществовать с другим теориям (или даже поглощать их).

В 1950-1980-е годы теория модернизации получила большое распространение на Западе, за это время складывалось определение модернизации. Сложность процесса эволюции понятия модернизации заключалась в том, что она была способна аккумулировать другие теории и подстраиваться под особенности различных стран. Существуют два определения модернизации, где используются разная терминология. Первое – «аграрное», «индустриальное» общества, второе – «традиционное», «современное» общества. При этом сохранялось понимание перехода от более простого к более сложному и влияние этого перехода на людей. Именно эти два определения развивались практически параллельно. Еще Т. Парсонс использовал терминологию «традиционное» и «современное» общества, а в процессе перехода выделил индустриальную фазу. В то же время развивалось и второе определение. В двух терминологиях исследователи выделяли как ключевой фактор экономику, связывая модернизацию с развитием промышленности и капитализма. По этой причине энциклопедия «Britannica» в 1975 г. не различала термины индустриализации и модернизации. С другой стороны, в 1990-2000-е гг. постепенно менялись приоритеты исследователей. От гегемонии экономического фактора начали отходить, акцентируя внимание на многофакторность процессов, отдавая предпочтения социальным изменениям. В данном контексте терминология «аграрное» и «индустриальное» общества были экономически нагружены, и тем самым большее распространение получила другая терминология. Если изначально два определения разделяли только термины, то на данный момент происходит тенденция изменения смысловой нагрузки. Это, скорее всего, связано с бурным развитием социологии как науки. Вследствие чего терминология стала социально направлена.

«Обзорный доклад о модернизации в мире и Китае (2001—2010)», является попыткой осмыслить обновленную теорию модернизации. Практически было предложено несколько вариантов ^{[29, с. 39]}. В первом варианте китайские исследователи, опираясь на научные разработки Д. Белла (в 1973 г. изучал уже не теорию модернизации, а свою теорию постиндустриального общества ^[4]), предложили рассматривать модернизацию как переход от традиционного общества в современное, после чего начинался процесс постмодернизации, т.е. переход от современного общества к постмодерному (прозрачность власти, максимум счастья, постматериальные ценности). Во втором варианте авторы доклада предлагали разделить процесс модернизации на стадии – первичная модернизация (переход из аграрного в индустриализованное общество, сопровождающаяся индустриализацией, урбанизацией, демократизацией, рационализацией, деагрикультуризацией), вторичная модернизация (переход от индустриального общества к обществу, основанному на знаниях, сопровождающаяся интенсификацией знаний, информатизацией, глобализацией, озеленением, деиндустриализацией) и интегрированная модернизация (ускоренный переход к обществу знаний, что включает в себя индустриализацию и проброс промышленности, урбанизацию и субурбанизацию, интенсификацию знаний, информатизацию, демократизацию, озеленение, глобализацию и деиндустриализацию) ^{[29, с. 111]}.

Если в 1966 г. С. Блэк писал, что понятие модернизации находится на стадии формирования, то, изучая современные исследования, можно сделать вывод, что это формирование не завершилось до сих пор. Российский исследователь В.А. Красильщиков признает, что сформулировать точное определение модернизации нелегко и данный процесс и не сводится только к преобразованиям в экономике или совершенствованию производственных технологий.

Сам термин модернизации должен сохранить актуальность и для современных обществ, т.е. не быть ограниченным и не остаться только как исторический метод, при этом он должен не потерять историософского значения.

Особенность теории модернизации позволила исследователям из различных стран изучать, применять и развивать концепцию. Современные российские философы, историки, политологи, экономисты также пытаются дать свою трактовку теорию модернизации.

В 1998 г. была опубликована очень интересная и одновременно противоречивая статья В.И. Пантина и В.В.Лапкина о политической модернизации России ^[30]. Анализируя традиционную теорию модернизации Т. Парсонса, авторы решили дать свое виденье этого процесса. Главной особенностью российской политической модернизации, по мнению авторов, заключалась в том, что «после разрушения традиционного общества дальнейшая эволюция так и не привела к образованию политического, экономического и социокультурного порядков». Авторы соглашаются с теорией А. Турена о существовании контрмодернизации и антимодернизации ^{[30, с. 40]}. В статье отождествляются либерализация с модернизацией, а антилиберализация с контрмодернизацией. Таким образом, следуя логике авторов, модернизация не может быть в тоталитарном обществе.

Процесс модернизации в России связывается с чередованием циклов реформ и контрреформ. Реформы понимаются как «либерализация политической и экономической жизни» ^{[30, с. 43]}, а контрреформы в России — это «более или менее успешная попытка подавления свобод и огосударствления общества, обращения вспять процессов социальной и политической дифференциации» ^{[30, с. 43]}. Если в начале статьи авторы дают понять читателю, что контрреформы это и есть контрмодернизация, то к середине текста контрреформы оказываются «не “реформы со знаком минус”, а своеобразный способ разрешения общественных противоречий, порожденных предыдущими преобразованиями» ^{[30, с. 46]}. Более того «цикл реформ — контрреформ отнюдь не возвращает общество и государство в исходное состояние, а все-таки продвигает их по пути модернизации» ^{[30, с. 46]}. Таким образом, авторы, используя термины «модернизация», «реформы» и «контрреформы», дают им свои определения. Все больше современных историков отходят от термина «контрреформы» по отношению к правлениям Николая I ^{[2, 8, 27, 36]} и Александра III ^{[7, 11, 43]} и считают, что в эти периоды был проведен ряд важнейших реформ. В.И. Пантин и В.В.Лапкин, соглашаясь с этой точкой зрения, в то же время солидизируются с теорией А. Турена. Ошибку России, точнее верховной власти, авторы видят в том, что она сильно контролировала модернизацию, осуществляла преобразования силовыми методами «вопреки устремлениями основной общественной массы» ^{[30, с. 40]}. Преобразования были неорганичными для России, т.е. либерализация была чужда российскому обществу. «Модернизация посредством “революции сверху” не учитывает социокультурную специфику страны» при этом авторы, рассматривая данный процесс, не учитывают, что власть не ставила перед собой цель модернизировать страну, а отвечала на вызовы и угрозы. Весьма интересно, что период 1929-1953 гг. в статье рассматривается как контрреформа. Все экономические и социальные достижения советского народа в этот период, если верить автором, являлись подготовкой для цикла реформ ^{[30, с. 47]}. Такие неотъемлемые части модернизации, как: экономическое переустройство, индустриализация, урбанизация авторы игнорируют.

Российский историк В.В. Шелохаев в своей статье дал два определения модернизации: в широком смысле – это переход от традиционного общества к современному открытому обществу как в общемировом, так и в региональном масштабе. В узком же смысле «модернизация» – это исследовательский метод, подход к изучению исторического процесса ^{[40, с. 30]}. Автор считал возможным модернизацию не просто как переход в современное общество, а в его демократический тип. Тем самым в тоталитарном обществе модернизация не может быть завершена до того момента, пока общество не станет открытым. Кроме того, Шелохаев выделяет консервативно-либеральный тип модернизации, как синтез реформ и вековых традиций. Консервативно-либеральный тип ярко проявил себя в начале XX в. в Российской империи. Выделенное В.В. Шелохаевым определение модернизации «в узком смысле», фактически переносит модернизацию из рамок социологии и теории в рамки исторической методологии. Преимущества модернизации, как метода, автор видит в следующем: данный подход не противоречит многим концепциям (в том числе и эволюционной) и его сторонники далеки от абсолютизации своего метода ^{[40, с. 30]}.

Экономист В.А. Красильщиков, придерживаясь традиционного определения модернизации, считал этот процесс общемировым. Он разделил модернизацию на три эшелона: первый – страны Западной Европы и Северной Америки, где процесс проходил более органично, корни которого лежат в иудейско-христианской этике подкрепленной римским правом; второй – Восточная Европа, Россия, Япония, Португалия, Турция и часть Латинской Америки. Характерной чертой этого эшелона была запоздалая капитализация и идущая инициатива сверху – «революция сверху». В России, по мнению Красильщикова, проигрыш в Крымской войне, начало реформ Александра II и установление капитализации повлияли на дальнейшую модернизацию, хотя началом автор все-таки считает реформы Петра I ^{[19, с. 94]}. Третий эшелон – Азия, Африка и часть Латинской Америки. В этих странах совершено отсутствовали предпосылки капиталистического развития, но влияние запада через колонизацию ускорило вхождение стран в процесс модернизации ^{[19, с. 89-91]}. Таким образом, В.А. Красильщиков предложил систему общемирового процесса модернизации, где объясняются причины данной классификации. Основным критерием автор видит в развитии экономики, а в частности установлении капитализма.

Определенное переосмысление теории модернизации пыталась сделать Н.А. Проскурякова. Под модернизацией она понимала «всеобъемлющий процесс инновационных мероприятий при переходе от традиционного общества к современному, который, в свою очередь, может быть представлен как совокупность процессов: функциональной дифференциации общества, индустриализации, урбанизации демографического перехода, бюрократической рационализации, профессионализации, становления новых ценностно-мотивационных механизмов, образовательной и коммуникативной революции» ^[35]. Проскурякова, понимая всю сложность модернизации, останавливается на изучении важнейшего субпроцесса – индустриализации, считая, что именно с ней связаны урбанизация и формирование «современного образа жизни». Выделяя период «протоиндустриализации», в который была «подготовлена почва» для модернизации, автор считала начало модернизации в России середину XIX в.

Далеко не все исследователи придерживаются традиционного определения модернизации. Многие критически относятся к данной концепции. Так, Философ В.Н. Шевченко критикует либерально-консервативную интерпретации модернизации и считает, что претензии модернизации на «самодостаточность и всеобщность в объяснении современной истории неосновательны» ^{[39, с. 71]}.

Политолог С.И. Каспэ попытался обнаружить противоречия имперской государственности с процессом модернизации ^{[20, с. 78]}. Вступая в процесс модернизации, по мнению исследователя, в империи обостряются национальные противоречия между центром и периферией. Любая модернизация, кроме европейской, является «догоняющей» ^{[20, с. 75]}, считает Каспэ. Она захватывает все стороны социальной реальности, а ее политический аспект чрезвычайно многогранен. Требования к национальному единству и однородному языку – являются факторами не только модернизации, но и демократизации ^{[20, с. 77]}. Каспэ показывает противопоставление империи и модернизации. С.Н. Гавров в этом смысле поддерживает Каспэ: «Империя не ставит своей задачей эволюционировать в направлении интеграции в цивилизацию модерности, более того, она боится либерального перерождения» ^{[20, с. 52]}. Фактически отрицается жизнеспособность империи, если она будет вовлечена в процессы модернизации или демократизации. Но в случае с Великобританией данное объяснение не действует. Англия вступила одной из первых в процесс модернизации и создала при этом империю. Также современные типы империй в данное объяснение не вписываются.

Историк В.П. Булдаков больше уделяет внимание последствиям модернизации, а не ее сути. В России неизбежен процесс модернизации, по мнению автора, но под данным термином он понимает процесс урбанизации и формирование гражданского общества, которые на психологическом уровне протекали весьма болезненно ^{[9, с. 19]}. Рассматривая рост развития фундаментальной науки, автор отмечает отсталость России от других стран по количеству ученых, что, как полагает Булдаков, не обеспечивает ускоренной модернизации. Большое значение образования в процессе модернизации отмечал еще Т. Парсонс ^{[31, с. 127]}, но весьма сомнительно ставить весь процесс в зависимость от одного фактора.

Отдельно следует рассмотреть применение теории модернизации в изучении российской истории. В связи с тем, что большинство историков изучает определенный этап истории России, нам будет сложно определить мнение исследователя на весь процесс модернизации на протяжении российской истории. По этой причине представляет большой интерес прочтение теории модернизации в конкретных исторических рамках.

Академик В.В. Алексеев в своей статье указал начало модернизации в России с Петра I (с небольшими оговорками), но этап завершения процесса модернизации он не смог точно определить. Автор предполагает, что модернизация могла завершиться в период могущества СССР или этот процесс до сих пор не завершен. Алексеев разделил процесс модернизации России на фазы: 1) доиндустриальная (протоиндустриальная) XVIII- первая половина XIX вв.; 2) раннеиндустриальная конец XIX – начало ХХ вв. (с учетом промышленного переворота 1830-1850 гг.). Как продолжение раннеиндустриальной фазы автор выделяет «сталинскую модернизацию» 1930-1940-е гг.; 3) Позднеиндустриальная модернизация 1950-1960-е гг.

Главным фактором модернизации Алексеев видит в развитии промышленности. Большое влияние на процесс модернизации, по его мнению, оказали – Петр I, Екатерина II, Александр I, Александр II, С.Ю. Витте и советские политические деятели. Критерием важности этих персоналий автор определил в их вкладе в развитие промышленности.

Таким образом, весь процесс модернизации, описанный В.В. Алексеевым, вписывается в теорию модернизации, в том числе выделенные им фазы модернизации России фактически дублируют общемировые тенденции, но с некоторыми хронологическими поправками. Автор не дает ответа на вопрос считается ли Россия постиндустриальной или доиндустриальной страной. Если исторический процесс показывает, что страна развивала промышленность и к концу XIX в. уже начала выравниваться с другими европейскими странами по данному показателю, то что привело к дальнейшим событиям. Конечно, данная трактовка связана со спецификой статьи, т.е. автор изначально рассматривает только промышленную сторону модернизации. В других своих исследованиях Алексеев отмечает урбанизацию, изменения в образовании и другие составляющие модернизационного процесса, но, по его мнению, влияние на промышленность является краеугольным камнем модернизации ^[1]. По мнению Алексеева, нельзя игнорировать петровский и сталинский этап модернизации, таким образом, модернизация возможна и в тоталитарном обществе.

Алексеев пришел к очень интересному выводу, что: «рост населения, и прежде всего сельского, в определенной степени, обесценивал успехи индустриализации» ^{[1, с. 41]}. Деревня тянула развитие промышленности назад. Многие исследователи, акцентируя основное внимание на экономической стороне модернизации, забывают о социальных особенностях России и тем самым ограничивают свои выводы. Безусловно, экономические изменения важны в процессе модернизации, но нельзя игнорировать социальную сторону. Главный вопрос, что изменилось для большинства населения России с XVIII в. до 1917 г. Возможно именно отличие нашей страны от европейских стран и США заключается в том, что на протяжении почти двух веков большая часть населения нашей страны не была вовлечена в процесс модернизации.

А.Б. Каменский также считал, что модернизация в России началась с Петра I. По мнению Каменского, реформы Петра Великого привели к созданию империи, где долгое время шла борьба традиционного и модерного начал. Под модернизацией автор подразумевает европеизацию, но указывает, что Петр I не завершил этот процесс ^{[18, с. 46]}. Завершение модернизации страны Каменский относит к первой половине XIX в. «Радикальные преобразования, осуществленные Петром Великим, – писал А.Б. Каменский, – являлись откликом на всеобъемлющий внутренний кризис, кризис традиционализма» ^{[17, с. 129]}. Потребность в модернизации уже назрела в обществе и преобразования были востребованы. Каменский утверждал, что реформы были успешны «с точки зрения их масштабности, глубины воздействия на русское общество, его культуру, быт, менталитет» ^{[17, с. 130]}. В то же время автор отмечает, что петровские реформы возникли не на пустом месте. Изменения при Петре I произошли только в верхних слоях общества, а положение крестьян даже ухудшилось (крепостничество усилилось). Отметим безграничную власть монарха, который не считался ни с законом, ни с моралью, а борьба с косностью общества была обозначена как главная цель страны.

Н.М. Арсентьев и В.Д. Доленко убеждены, что российская модернизация началась в XVIII в., связывая ее исключительно с развитием капитализма. Целью модернизации в политической сфере, по мнению авторов, было установление демократического строя ^{[3, с. 87]}. Считая модернизацию мировым явлением, исследователи вслед за В.А. Красильщиковым выделяют три эшелона модернизации. Рассматривая историю России, авторы обратили внимание на становление свободной частной собственности, в особенности на землю. Если для помещиков данное право начинало устанавливаться в XVIII в., то крестьяне его получили лишь в результате столыпинской аграрной реформы ^{[3, с. 89]}. Таким образом, Арсентьев и Доленко обратили внимание на «основную часть населения страны». Авторы выделяют наиболее заметные этапы модернизации России – петровские реформы, реформы Екатерины II, Великие реформы и столыпинская аграрная реформа. Именно незавершенность и противоречивость модернизации, по мнению исследователей, привела к событиям 1917 г. В советский период проходила уже «альтернативная модернизация». При всем этом, авторы подробно рассматривают исключительно индустриализацию. По этой причине Арсентьев и Доленко приходят к выводу, что промышленность росла даже в годы Перовой мировой войны, а дальнейшему развитию страны помешали неумелое управление, которое не могло справиться с последствиями войны и революций ^{[3, с. 95]}. Предложенные П.А. Столыпиным методы могли иметь успех, но, по мнению Н.М. Арсентьева и В.Д. Доленко, самодержавие не могло пойти добровольно на трансформацию режима. С 1860-х до 1917 г. Россия стала аграрно-индустриальной страной. Революционные события, по мнению авторов, были вызваны «не несоответствием капиталистической политико-экономической системы и российской цивилизации, а условиями войны, задержкой социально-политической модернизации и политической борьбы внутри правящей элиты» ^{[3, с. 107]}. Таким образом, авторы проигнорировали свой же довод об отстраненности крестьянского населения от процесса модернизации.

В.И. Пантин и В.В.Лапкин считали началом модернизации России правление Александра I. Процесс модернизации объясняется чередованием циклов реформ и контрреформ. Авторы выделили шесть фаз циклов российской модернизации: 1) 1801-1859 гг.; 2) 1859 – 1905 гг.; 3) 1905-1922 гг.; 4) 1922-1956 гг.; 5) 1956-1985 гг.; 6) 1985- по настоящее время ^{[30, с. 44-45]}. Каждая фаза имеет четыре цикла перехода от реформ к контрреформам. Например, период 1905-1911 гг. указан как реформы, а 1929-1953 гг. – контрреформы. Если взять в качестве критерия либерализацию, которую нам предлагают авторы статьи, то нужно обратить внимание, что в период 1905-1911 гг. 3 июня 1907 г. произошел государственный переворот, когда избирательные права людей были ограничены. Точно также в 1929-1953 гг. были факты либерализации системы, так в мае 1947 г. в СССР была отменена смертная казнь. Практически в каждом историческом периоде, которые указали В.И. Пантин и В.В.Лапкин, можно найти как «либеральные», так и «антилиберальные» действия власти.

Ряд исследователей считает, что модернизация в России началась с «Великих реформ». Так, С.И. Каспэ ^[20] в своем исследовании разбирает модернизацию второй половины XIX в. и модернизацию конца ХХ в., т.е. он их выделяет две разные модернизации. Каспэ в то же время пишет, что модернизационный процесс охватывает все стороны социальной реальности, что не совсем соотносится с действительностью, тем более в отношении с крестьянством.

По мнению Н.А. Проскуряковой, главным фактором кризисов в экономике Российской империи было крепостничество ^{[35, с. 118]}. Крымская война, показав отсталость российской экономики, заставила власть начать реформы в стране и таким образом был запущен процесс модернизации. В статье в основном уделено внимание развитию промышленности, которая, как справедливо заметила автор, всегда отставала от развитых стран в расчете на душу населения. Также исследователь отдельно рассматривала «аграрную модернизацию». Проскурякова отметила большую роль государства в процессе модернизаций. Если государство стремилось развивать промышленность, то в аграрном секторе пыталось остановить «ломку феодальных отношений» путем консервации крестьянской общины ^{[35, с. 123]}. Причины отсталости аграрной модернизации автор видит в ограниченном присутствии рынка в сельском хозяйстве и в модели поведения крестьянства, которая не соответствовала реалиям рыночной экономики. Проскурякова считала, что превращение крестьян в «мелких и крупных предпринимателей» это долгий и сложный процесс, который в России начался только в конце XIX в. Все это привело к «диспропорции развития города и деревни» ^{[35, с. 124]}. Таким образом, автор выделила социокультурную особенность российской модернизации, которая наряду с территориальной, естественно-географической и социально-политической, определяла успех всего процесса. Однако, как отметила Проскурякова, за сорок лет в пореформенной России не завершилась раннеиндустриальная фаза. Причины этого автор видела в дисбалансе между индустриальным и аграрным секторами экономики и неравномерном развитии различных регионов империи.

Историк В.В. Шелохаев полагал, что в России модернизация была инициирована «сверху» волевыми усилиями верховной власти, весьма «болезненно переживавшей поражение в Крымской войне» ^{[40, с. 31]}. Власть, по мнению Шелохаева, не имела плана и не осознавала последствий модернизации – все это в итоге заложило «мину замедленного действия». В то же время автор отмечает и положительные стороны – отмену крепостного права, индустриализацию и реформы, которые в будущем позволили продолжить модернизацию. В.В. Шелохаев выделил особый столыпинский тип модернизации. Столыпин, по мнению В.В. Шелохаева, видел особый путь развития России, но в то же время не отрицал европейский и мировой опыт. Предлагался некий синтез преобразований и вековых традиций, который должен был привести к формированию в России правового государства. Фактически впервые российская власть имела системную программу реформирования страны, которая была направлена на взаимодействие государства и личности. В итоге столыпинская программа преобразований должна была дать России все те критерии современного общества, которые позволили бы завершить модернизацию. Реформа в одной области была тесно связана с другими преобразованиями, охватывающими все ключевые сферы жизнедеятельности страны, при этом все это планировалось реализовать в кротчайшие сроки. Автор определил название столыпинского типа модернизации как консервативно-либеральный. В.В. Шелохаев категорически не согласен с мнением, что Столыпин подготовил все для революции ^[41]. В тот исторический момент, когда в России началась модернизация, проявились все просчеты власти и множественные недостатки строя, которые привели к мощному социальному взрыву в 1917 г. ^{[40, с. 34]}.

А.П. Корелин считал, что в процессе модернизации страны большую роль сыграл С.Ю. Витте как в экономическом плане, так и в политическом ^[24]. В то же время А.П. Корелин отмечает, что Столыпин со временем изменил свои первоначальные планы и тем самым сделал упор только на аграрную реформу, на которую ему не хватило времени, а реформа не была реализована ^{[22, 23]}. «Сделав ставку на социально-экономические преобразования, – пишет Корелин, – П.А.Столыпин пожертвовал политической частью своей программы, отложив ее реализацию на неопределенное будущее» ^{[23, с. 44]}. Это напоминает нереализованную политическую модернизацию, которая по теории модернизации должна была окончательно завершить процесс модернизации. В итоге А.П. Корелин говорит не только о провале реформ, но и о том, что Столыпин виновен в обострении социальных противоречий и приближении революции.

Б.Н. Миронов придерживается определения модернизации как перехода от традиционного общества к современному (открытому), но автор специфически применил теорию модернизации к российской истории, в частности к периоду Великих реформ. Он считал, что отмена крепостного права была поспешна. Крестьяне жили хорошо, уровень дохода увеличивался. По мнению Миронова, кризиса помещичьего хозяйства не было, крепостная экономика росла и развивалась ^{[28, с. 311-312]}. Миронов пишет: «не исчерпав всех экономических возможностей крепостного права и не доводя его до состояния внутреннего разложения, верховная власть под воздействием требований прогрессивной общественности и самого крестьянства, а также в силу государственной потребности в модернизации и более глубоком усвоении европейских культурных, политических и социально-культурных стандартов в 1860-е гг. наносит решительный удар по всему институту крепостничества» ^{[26, с. 414]}. Таким образом, модернизация была не нужна, и в итоге она не привела к разрушению традиционного общинного строя ^{[26, с. 450]}. Н.А. Проскурякова отметила, что по мнению Миронова: «модернизация в России шла путем утверждения институтов и ценностей европейской цивилизации, и ее опыт "в течение трех столетий с начала XVIII до конца XX вв., несмотря на все издержки, следует признать успешным» ^{[34, с. 164]}. В то же время все социальные бунты, по мнению Миронова, в том числе и революционные события 1905-1907 гг. были социально безосновательны и организованы пропагандой против царского режима.

Конечно, мнение Б.Н. Миронова имеет право на существование. Безусловно, не все помещичье хозяйства, существовавшие за счет крепостничества, экономически изжили себя, но самое главное они изжили себя в морально-нравственном смысле. Помещичье хозяйство показало свою неэффективность и неспособность приспосабливаться к современным экономическим условиям уже к началу XX в. С.Е. Крыжановский писал о поездке министра внутренних дел Д.С. Сипягина так: «поездка не могла не оставить тяжелых впечатлений в душе Сипягина. Противоречие между растущим богатством промышленных классов и обнищанием поместного дворянства» ^{[25, с. 163]}. Что касается бунтов и революции, то отсутствие в них социальных причин кажется весьма сомнительным.

Ряд исследователей, в том числе Р. Девис и О.В. Хлевнюк, считают, что была особая сталинская (советская) модернизация, которая, по их мнению, подготовила страну к войне. Модернизацию они связывают с индустриализацией, но началом ее называют поворот «генеральный линии», т.е. отмена НЭПа и насильственное изъятие хлеба, которое вызвало возмущение в крестьянской среде. Конечно же, к этому периоду относится и коллективизация. В то же время авторы считают, что эти процессы нельзя называть обычной модернизацией, т.к. методы ее проводившие толкали страну назад. А цена «модернизации» по-сталински была слишком высока ^[13]. Историк Г.М. Иванова пришла к выводу, что «в конце 1950-х — начале 1960-х гг. советское общество трансформировалось из преимущественно аграрного с преобладанием сельского образа жизни в преимущественно урбанизированное и индустриальное общество» ^{[16, с. 164]}. Конечно, можно считать 1950-1960 гг. периодом завершения модернизации в России, но совершенно точно, что эти процессы были связаны с последствиями сталинской политики.

Если обобщить понятие модернизации, то следует понимать, что это эволюционный переход на новый этап развития общества, поддержанный обществом в целом или его элитой, который влияет на все уровни жизни, что отображается существенными изменениями в экономике, социальной сфере, политике и в мировоззрении всего или большинства социума. Из этого следует, что отдельной модернизации Великого Петра не было. Были изменения в экономике, науке, культуре, в системе управления государством, в армии и т.д., но все это повлияло только на верхушку общества, а подавляющее большинство населения страны оставалось на том же уровне развития. Петровские реформы это начало большой модернизации России. Первым шагом для продолжения модернизации должна была стать деревня, тем самым большая часть общества вступила бы в процесс модернизации и вытянула бы за собой всю страну.

О продолжении модернизации в России писал еще Парсонс: «хотя индустриализация началась в России до революции 1917 г., массированные усилия в этом на­правлении были впервые предприняты советским режимом. Из двух революций раннего периода модернизации Советский Союз наиболее успешно преуспел в первой – промышленной: в корот­кий срок он достиг второго места в мире. Однако, несмотря на свой по преимуществу диктаторский ха­рактер, советский режим осуществил и многое из того, что свойст­венно демократической революции. Были ликвидированы многие аскриптивные компоненты старого общества: немедленно отме­нена монархия; устранена аристократия как статусная группа» ^{[31, с. 165]}. При этом Парсонс уточнял, что США и СССР «имеют в ос­нове своей европейские культурные традиции и веками тесно вза­имодействовали с Европой» ^{[31, с. 179]}, т.е. относит Россию к Европе. В России модернизация должна была пройти без каких либо трудностей, если даже в неевропейских странах, считал Парсонс, модернизацию возможной.

В современных исследованиях часто можно обнаружить мнение, что процесс модернизации проходил в конце ХХ в. и даже начале XXI в., но характеристика теории модернизации не соотносятся с проходящими процессами в современных странах, в том числе и в России. Эта проблема нуждается в более глубоком изучении, с точки зрения философии, истории социологии и экономики.

Теория модернизации до сих пор находится в стадии развития и совершенствования, что подтверждает принцип историзма. В ходе изучения данных процессов отчетливо наблюдается, что исследователям XIX – начала ХХ вв. зачастую приписывается терминология теории модернизации. Процесс оформления концепции модернизации происходил в середине ХХ в.

Отечественные исследователи, изучающие модернизацию, показывают, что теория окончательно не сложилась. Существуют различные подходы, иногда полярные друг другу. В России исследования по модернизации повторяют путь развития, ранее проходивший в Европе и США. Если в Европе и США к модернизационным процессам в большей степени относятся дифференцированно, с некоторым социальным уклоном, то в России сохраняется гегемония экономического фактора.

В ходе рассмотрения модернизации в российском историческом процессе наблюдается явление перманентной модернизации. Экономический фактор в российской модернизации изучен хорошо, но в то же время, он не отвечает на все вопросы. В этой связи изучение теории модернизации должно основываться на междисциплинарной основе. Только рассмотрение модернизации в контексте экономических, социальных, мировоззренческих изменений позволит полноценно изучить это явление. Недостаточное внимание социальным факторам в исторической науке привело к тому, что было упущено участие большинства населения страны в процессе модернизации.

Таким образом, модернизация в России проходила с реформ Петра I – до сталинских преобразований. Безусловно, в разные исторические периоды процесс ускорялся и замедлялся, в зависимости от силы и целей власти. С учетом принципа многофакторности можно с уверенностью сказать, что в замедлении модернизации в России немалую роль сыграли: обширная территория, многонациональность, геополитическая обстановка, политические ошибки власти и т.д. У каждого фактора есть свой индекс влияния. Основным фактором замедления модернизации является отсутствие необходимых своевременных кардинальных преобразований в деревне, что сохраняло и поддерживало архаику в ней. В то же время крестьянство по факту своей масштабности тянуло назад ту часть общества, которая уже перешла на новую ступень развития, что повлияло и на все остальные отрасли жизнедеятельности страны. Любые реформы, не затрагивающие жизнь деревни в условиях, когда крестьянство составляет подавляющее большинство населения страны, не могли привести к завершению процесса модернизации и выхода всего общества на новую ступень развития.