(Опубликовано в журнале «PHILHARMONICA. International Music Journal» №1, 2016)

19/04/2016

Когда речь заходит о музыкальном экспрессионизме, в первую очередь, возникают ассоциации с австрийской культурой и композиторами Новой венской школы, создавших классические образцы этого искусства. Однако начало XX века создало весьма благоприятную почву для того, чтобы экспрессионистские тенденции также получили своё развитие в произведениях тех композиторов, которые непосредственно к этому направлению в искусстве не принадлежали. Одним из таких композиторов был Бела Барток (1881–1945). Его музыка глубоко уходит своими корнями в родную венгерскую почву, но без переосмысления и преломления в своём творчестве многих новейших течений в искусстве, он не стал бы тем выдающимся композитором, который оказал влияние на творчество многих композиторов не только младшего, но и своего поколения.

Формирование его уникального стиля, основанного на «впитывании» древних пластов венгерской крестьянской песни и претворении в своих сочинениях её интонационно-гармонических и ритмических богатств посредством новейших приёмов композиторской техники, наиболее интенсивно происходило в первые два десятилетия XX века. В эти годы Барток тесно общался с молодыми венгерскими поэтами, писателями, философами, художниками, архитекторами; сблизился с творческой интеллигенцией, примкнувшей к журналу «Нюгат» («Nyugat» – «Запад», 1908–1941), с композитором и музыковедом Золтаном Кодаем (Zolt?n Kod?ly, 1882–1967), с поэтом, писателем и драматургом Белой Балажем (в некоторых изданиях пишется как Балаш: B?la Bal?zs, настоящее имя – Herbert Bauer, 1884–1949) [7]. Поэтому неудивительно, что именно в этот период появляются необычные произведения Бартока для музыкального театра, непривычные по музыкальному языку, оригинальные по сюжету и ставшие в итоге самыми яркими его достижениями.

Одно из них – балет-пантомима «Чудесный мандарин». Либретто принадлежало молодому венгерскому драматургу Меньхерту Лендьелу (Melchior Lengyel, настоящее имя – Menyh?rt Lebovics, 1880–1974). В его основу был положен сюжет одноактной пантомимы, написанной Лендьелом в дни Первой мировой войны и напечатанной на страницах «Нюгата» в 1917 году. Барток прочитал произведение Лендьела в журнале и загорелся желанием написать к нему музыку. По воспоминаниям сына, Белы Бартока-младшего, знакомство композитора с писателем произошло через учителя Бартока, пианиста Иштвана Томана (Istv?n Thom?n, 1862–1940). В одно из воскресений 1918 года он позвал их обоих к себе на обед, во время которого Барток и получил от Меньхерта Лендьела разрешение переложить на музыку его пантомиму-гротеск. Клавир балета был сочинён в предельно короткий срок: с октября 1918 по май 1919 года. В июле композитор уже играл своё новое произведение у Томана перед небольшим, специально приглашённым обществом близких ему людей. Инструментовка пантомимы длилась несколько лет, Барток вновь и вновь менял отдельные детали даже после премьеры в Кёльне, состоявшейся в 1926 году.

Читать статью