(Опубликовано в журнале «Философская мысль» №10, 2016)

21/10/2016

Если исходить из расхожих представлений, то может показаться, будто материализм – это позиция, которая всегда уже была, есть и будет. Применительно к Античности, к примеру, говорят о стихийном и атомистическом материализме, в Новое время – о механистическом, в Новейшее (если использовать такую периодизацию) – о диалектическом [1, с. 507-508]. Только в Средние века с материализмом были кое-какие проблемы, но сходу ясно, с чем они были связаны. То есть материализм как бы всегда был и всегда будет, по крайней мере, ровно столько, сколько существовала и будет существовать сама философия. Ведь как еще совсем недавно говорили, материализм, наряду с идеализмом, это одно из двух базовых философских направлений. А значит, пускай и огрубляя, можно сказать, что сама история философии и есть не что иное, как история борьбы между ними.

Но вот в чем дело: для того, чтобы такая позиция казалась истинной, должны быть приняты, по крайней мере, две посылки: 1) что история материализма едина и не содержит разрывов, и 2) что история материализма – это история поступательного движения на пути к формулировке все более совершенного материалистического учения. Только в случае их принятия можно заявить, что история материализма, во-первых, берет начало в Древней Греции и, во-вторых, с самого начала противостоит идеализму (именно такой взгляд разрабатывался в советской материалистической традиции [2, 3]).

Но вот стоит только усомниться в этих посылках, как история материализма в том виде, в каком она сложилась в рамках традиции диалектического материализма, мгновенно перестает казаться такой уж убедительной и «логичной». Вот лишь несколько вызовов, которые встают перед такого рода «абсолютной» историей:

1) Материализм как философская позиция впервые в истории философии возникает лишь в начале XVIII века (насколько верно в таком случае говорить о «материализме» применительно к более ранним историческим периодам?).

2) В явном виде материализм начинает противопоставлять себя идеализму лишь в XIX веке (насколько верно в таком случае говорить, что материализм всегда боролся с идеализмом – даже тогда, когда ни о материализме, ни об идеализме не шло речи?).

3) Если конфликт материализма и идеализма претендует на статус непрекращающегося, то как в таком случае объяснить ситуацию вокруг современного западного материализма? И действительно, сегодня материализм представлен крайне широко – это и диалектический материализм Жижека [4], и материалистическая диалектика Бадью [5], и спекулятивный материализм Мейясу [6], и трансцендентальный материализм Джонстона [7], и новый материализм Брайдотти и ДеЛанда [8], и радикальный атеистический материализм Хагглунда [9], и даже материалистическая теология Милбанка [10] (не говоря уже о том, что о следовании материализму и необходимости его развивать и разрабатывать сегодня говорят Латур [11], Ларуэль [12], Стенгерс [13], Брасье [14], Брайнт [15], Малабу [16], Негарестани [17], Регев [18]). Как здесь отличить материализм от идеализма? Кто сегодня устанавливает этот водораздел? Более того, уже самой возможности материалистической теологии достаточно для того, чтобы допустить, что современный материализм изменился, что он больше не такой, каким был прежде, как минимум, не такой, каким был в традиции, развивающей учение Маркса и Энгельса. А значит, едва ли можно рассчитывать, что эта традиция позволит нам осмыслить и понять особенности современного материализма, его специфику по отношению к более ранним материалистическим программам.

Читать статью